Давным-давно некое племя головотяпов, «перетяпав» всех своих соседей, основало город Глупов. Выдающийся русский писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826—1897) «вычитал» в летописи города Глупова многое из того, что возмущало его самого и его современников, о чем у него болела душа и от чего щемило сердце. Косноязычные и покорные всякой власти глуповцы описали это так: «Начальство же кругом себя видим неискусное, к взысканию податей строгое, к подаванию же помощи мало поспешное». (Это они про градоначальника Фердыщенко, который подверг город голоду, а сам умер от обжорства.) Охранительная пресса немедленно после публикации (1870) обвинила Салтыкова-Щедрина в глумлении над русским народом и искажении исторических фактов. То есть глуповцы себя узнали и на зеркало обиделись. И до сих пор многие обижаются, кстати говоря. Головотяпы, что с них взять.

По известности зачина роман Льва Толстого «Анна Каренина» (первое книжное издание — 1878 год) сравним разве что с «Мой дядя самых честных правил…» Впрочем, именно Пушкин и послужил Льву Николаевичу примером: «Вот как нам писать. Пушкин приступает прямо к делу». И Толстой приступает к «Анне Карениной» так же прямо: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских…» Пересказывать далее сюжет одного из самых популярных во всем мире романов — неблагодарная затея. Потому что трагический финал этого произведения еще более известен, чем его зачин. Толстой назвал «Анну Каренину» «романом из современной жизни», романом «живым и горячим». О том, насколько он по сей день горяч, говорят хотя бы тридцать экранизаций «Анны Карениной». И интересная закономерность: после каждой удачной экранизации следует череда новых переводов толстовского шедевра на многие языки. Людям всего цивилизованного мира хочется максимально точно узнать, как было дело. Нам повезло: мы можем прочесть великую книгу сразу по-русски.

Освбожденные и равноправные женщины всего мира массово влились в ряды читающей публики. Оказалось, что в книгах британской девицы, никогда не выходившей замуж и не покидавшей родной Хэмпшир, удивительным образом сочетаются достоинства настоящей литературы с особенностями дамского романа: это истории любви и замужества, но написанные столь иронично, наблюдательно и живо, что их по праву считают классикой английского реализма. Что важнее — испытать страсть или сохранить достоинство? Проблемы романа «Чувство и чувствительность» до сих пор оказываются актуальными, хотя нынче девушек и не лишают состояния в пользу наследников мужского пола. Чувства и рассудок по-прежнему не в ладах между собой, а романтическая любовь способна полностью игнорировать доводы разума.

Романы Джейн Остин стали особенно популярны в ХХ веке, когда освобожденные и равноправные женщины всего мира массово влились в ряды читающей публики. Оказалось, что в книгах британской девицы, никогда не выходившей замуж и не покидавшей родной Хэмпшир, удивительным образом сочетаются достоинства настоящей литературы с особенностями дамского романа: это истории любви и замужества, но написанные столь иронично, наблюдательно и живо, что их по праву считают классикой английского реализма. «Гордость и гордыня» — канонический роман о любви, родившейся из предубеждения, однако богатый красавец-аристократ и скромная, но умная барышня из бедной семьи изображены столь лукаво и остроумно, что вот уже третий век волнуют воображение читателей, а нынче еще и кинематографистов — это, пожалуй, самая экранизируемая книга за всю историю кино.

«Мне бы хоть бы только без большой скуки прочел читатель, — более ни на какой успех и не претендую...» — писал Федор Михайлович Достоевский сразу после публикации романа «Идиот» в номерах журнала «Русский вестник» за 1868 год. И вот прошло почти полтора века. «Меня зовут Наташа, мне 30 лет и я Идиот. Вероятно, моя книгожизнь до Достоевского и после него — это будут две разные жизни. Зря я столько лет боялась Федора Михайловича и отказывала себе в таком замечательном удовольствии. Говорю же, Идиот» (отзыв читательницы на портале Livelib, 2016). «Идиот» сегодня — одно из самых любимых, цитируемых, экранизируемых и инсценируемых произведений русской — да и не только русской! — литературной классики во всем мире. «А насчет недостатков я совершенно и со всеми согласен; а главное, до того злюсь на себя за недостатки, что хочу сам на себя написать критику» (Ф. М. Достоевский, 1869).

«Обломов» (1859) — центральная часть трилогии И. А. Гончарова. Писатель был убежден в смысловом единстве трех романов, не связанных сюжетно. «Обыкновенная история» (1846) — о предопределенности жизни среднего порядочного человека: прекраснодушную глупую молодость сменяет трезвая зрелость, а ее — блеклая старость. «Обрыв» (1869) — о том, что людям большой души всегда выпадали тяжкие испытания, но жить все-таки надо. «Обломов» — книга о чистом, добром, предназначенном любви, редкостно умном человеке, который смолоду понял: жить по законам «Обыкновенной истории» и «Обрыва» нельзя. И лег на диван, с которого поднять его не смогли ни любовь, ни дружба, ни ясное сознание собственной неправоты, ни благодарность бесхитростно любящей женщине. Можно согласиться на все — лишь бы сохранить внутренний покой, не замараться, не уподобиться «другим». А о сыне, как и об Обломовке, «другие» позаботятся — лучшие из «других». «Обломов» — книга о странном и страшном родстве просто нищих (лентяев, неумех, прохвостов) и нищих духом.

Роман «Джейн Эйр» вышел в 1847 году и стал главной книгой британской писательницы Шарлотты Бронте, ее визитной карточкой. Кто-то остроумно заметил: даже те, кто не удосужился прочесть роман, знают о существовании его героини — невзрачной гувернантки, нашедшей после многих горестей свое счастье. Со времени выхода романа специалисты пытаются объяснить и примирить его очевидное несовершенство и захватывающий интерес к нему. Отмечают, что Шарлотта Бронте первой сделала героиней дурнушку. Подчеркивают, что Джейн Эйр — первая героиня, которая сама рассказывает свою историю. Упирают на универсальный расклад дамского романа: декорации — хоть замок с привидениями, хоть Рублевка, хоть Голливуд. Вирджиния Вульф в свое время заметила: «Шарлотта все свое красноречие, страсть и богатство стиля употребляла для того, чтобы выразить простые вещи: "Я люблю”, "Я ненавижу”, "Я страдаю”». А что еще нужно читательнице? Ведь каждая Джейн Эйр ждет своего мистера Рочестера и надеется однажды сказать: «Читатель, я вышла за него замуж».