Наверное, современному молодому человеку интересно узнать, что «Записки о Галльской войне» Гая Юлия Цезаря (100—44 до н. э.) еще в начале ХХ века российские гимназисты кусками заучивали в оригинале — по ним учили латынь. На протяжении веков по ним обучали будущих офицеров, их и сейчас считают обязательным чтением в американских и британских военных академиях. Тем более что по стилю они «ближе всего к докладам генштабовских офицеров» (Александр Гольц). Для тех же, кто не собирается воевать, — этнографов, географов и историков — записки Цезаря до сих пор служат бесценными свидетельствами старины. А то и сам Цезарь сквозь невообразимую толщу лет увидится нам в новом свете — как, например, первый в истории блогер. Ведь это именно он положил начало систематическому общению по переписке, причем мог одновременно диктовать секретарям по пять-семь писем. Что же касается тактики боя и военной техники, то да, они радикально изменились. Но заданный Цезарем стандарт поведения командира неизменен: «…тогда Цезарь выхватил щит у одного из солдат задних рядов и прошел в первые ряды; там он лично поздоровался с каждым центурионом и, ободрив солдат, приказал им идти в атаку». Только так. И идущие на смерть тебя не забудут.

Максим Горький (Алексей Максимович Пешков, 1868—1936) был самым издаваемым советским писателем. А роман «Мать» был самым издаваемым и самым изучаемым в школе произведением Горького. Удивительно, как советскому литературоведению при таком внимании к роману удавалось десятки лет затуманивать его смысл. Как «широким полотном борьбы пролетариата за свои права» загораживалось новое Евангелие, в котором «религией Павла становится не традиционное историческое христианство, а “новое христианство” — социализм» (Павел Басинский). Апостол новой веры, совсем не случайно названный Павлом, должен был проповедовать не смирение перед властью, перед величием мира, а активную переделку этого мира, начало новой истории человечества. При этом Горький широко использовал библейские образы, первомайскую демонстрацию назвал «крестным ходом», главного героя автор сравнивал с Христом, за что даже удостоился уголовного дела с обвинением в богохульстве. И, конечно, он написал роман трагический. «Но в этом поражении такое величие, такая эмоциональная мощь, что когда мы читаем “Мать”, мы как бы приобщаемся действительно к великому, приобщаемся к настоящей трагедии» (Дмитрий Быков).

Сопроводительная статья Павла Басинского

Из всего написанного Фридрихом Наумовичем Горенштейном (1932—2002) на родине в советское время был опубликован лишь один рассказ. Выдающиеся романы «Псалом» и «Место» оставались в рукописях, прочитанных лишь немногочисленными друзьями. Но зато друзья эти — Лазарь Лазарев, Юрий Трифонов, Фазиль Искандер, Виктор Славкин, Марк Розовский — оценивали его прозу весьма высоко. Еще выше ставили его талант кинематографисты — среди фильмов, снятых по его сценариям, были культовые «Солярис» и «Раба любви». Андрей Тарковский записал в дневнике: «Он — гений». В 1980 году Горенштейн эмигрировал в Германию. Но Россию он не покинул: «Я мог бы сто лет писать и не использовать весь багаж, который вывез из России», — говорил он в Берлине. Пульс российской жизни отчетливо слышался в каждом его новом произведении, написанном за рубежом, но особенно — в нескольких небольших повестях: «Яков Каша» (1981), «Куча» (1982), «Притча о богатом юноше» и «Последнее лето на Волге» (1988). Собранные под одной обложкой, эти повести образуют своеобразную энциклопедию русских характеров советского времени — людей, живущих в маленьких городках и деревнях далеко за московской кольцевой дорогой.