Авторы

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВРЕМЯ»

Бенигсен Всеволод

Всеволод Бенигсен о себе:

Я родился в 1973 году в классической московской интеллигентной семье: отец – историк и киновед, мама – драматург и сценарист. Отсюда, видимо, и моя тяга к гуманитарным наукам, и в особенности к литературе.

В пять лет я научился читать. В качестве первой жертвы я выбрал «Трех мушкетеров». Сомневаюсь, что я так уж хорошо вникал во все перипетии и интриги романа, но семейная легенда гласит, что каждые десять минут я вылетал из комнаты с криком об очередном достижениид45-я страница! гласит из комнаты с криком: "ходящего, но родители рассказывают, что каждые: «Уже 245-я страница!»

   В шесть лет, поощряемый отцом, я начал сочинять сам. Сначала стихи (поэзия привлекала меня магией рифмы). Но поскольку собственная фантазия мне ничего шибко оригинального не подсказывала, я писал либо в стиле «что вижу, о том и пишу», либо а-ля «подражание классику». При этом и в первом, и во втором случае понять смысл, а иногда и содержание стихотворения, было почти невозможно. Оценить моё тогдашнее творчество по достоинству мог разве что Хлебников. Ну, например. 

Мы живём хорошо
И плохо вдруг нам стало
Призвянькал и привянькал
КЛМНОП
Он говорит, что он:
колючий
ломачий
мягкий
нервный
оревный и
первный
и т.д.

Это, кстати, еще довольно внятное стихотворение.

Пару лет спустя я предпринял попытку овладеть прозой. Тут тоже не обошлось без классиков. Первыми под руку подвернулись Джек Лондон, Сетон-Томпсон и Гоголь.

Если я хотел написать что-то «зарубежное», в ход шли заграничные имена,  бесконечные снежные бури, собаки, медведи и героический сюжет. Если хотел написать что-то «отечественное», сюжет крутился вокруг помещиков с непременно заковыристыми именами-отчествами (вроде, Марк Карпович), глупых слуг, лошадей и пр. Рассказы, как и стихи, изобиловали любопытными оборотами вроде «Здравствуйте, - раздалось из его рта» или «положил на стол шапку и умным взглядом посмотрел на ружье».

По мере расширения литературного кругозора, менялась и моя проза. То меня тянуло к историко-революционным темам (красные дрались с казаками, причем последние были в майках, уж не знаю, почему), то я сбивался на детектив (под загадочным названием «Ворам отомщают»), то пробовал силы в научной фантастике. Сам я был уверен, что пишу вещи серьезные и потому заслуживающие такого же серьезного отношения. Поэтому когда актер Юрский на каком-то семейном празднике прочитал один из моих рассказов (естественно, так что гости хохотали до упаду), я очень обиделся и долго плакал. Меня не мог утешить даже тот факт, что прослезившийся от смеха Фазиль Искандер сказал, что берет меня  в ученики. Я искренне не понимал, что может быть смешного в такой драматической коллизии, как, например, эта:

Сомнений нет, собака попала в водоворот воды. Она взвизгнула. Джек был пьян. Но тут же отрезвел. Он бросился в воду, но зацепился за корягу. Он вылез на берег. На воде оставались уши, рот, и добрые глаза. Джек схватил палку. И сунул собаке. Собака была умная. Она вытащила с трудом лапы и схватилась за палку.

    В восемь лет я научился печатать на отцовской пишущей машинке. Через пару дней уже никому не было покоя от бесконечного стука этого железного монстра. Я печатал без устали и перерыва, днем и ночью. И горе было тому, кто пытался отнять у меня эту игрушку. Я испытывал почти оргазмическое состояние, меняя ленту, заправляя чистый лист, а также переводя все отцовские запасы копировальной бумаги, отпечатывая свои шедевры в пяти, а то и в шести экземплярах сразу. Когда на машинке работал отец, я ходил кругами по комнате, иногда заглядывал в то, что он пишет, и нервно спрашивал: "Ну, ты скоро там?!"
Я понимал, что без моих трудов мир долго не протянет.
Сначала мои опыты поощряли, потом пытались урезонить, потом ограничили запасы бумаги и времени. Стало не так интересно. Масштаб не тот.

   В двенадцать лет я принялся писать автобиографию, но она уместилась в три строчки, и что писать дальше, я не знал. Оставалось только удивляться, как я умудрился так скучно прожить целых двенадцать лет.

   Стихи и рассказы становились всё приглаженнее и скучнее. Они потеряли шарм детского абсурда, но не приобрели ничего взамен. Я стал догадываться, что на свете есть люди более талантливые.

В четырнадцать лет я решительным образом а-ля Рембо’ прекратил литературную деятельность. Однако свято место пусто не бывает. И поскольку в то время я учился в музыкальной школе, на первый план вышла музыка. Я написал несколько песен и собрал группу. Но музыка была слабой, тексты сплошь социально-перестроечными. И потому даже на нашем выступлении в Доме офицеров местного военного городка я предпочел пробасить пару песен Цоя, нежели петь свои.

   После окончания школы я сначала попробовал поступить в МГУ на филфак, затем в историко-архивный на архивное отделение, и, наконец, провалившись и там, и там, поступил на актерский в ГИТИС.

   Через два года я понял, что актер из меня, мягко говоря, средний, а посему я уехал в Америку, где по программе обмена студентов отучился год в небольшом университете штата Пенсильвания.

   Вернувшись в Россию, перешел из ГИТИСа на киноведческое отделение ВГИКа, которое благополучно закончил в 1997 году, написав диплом о Вуди Аллене.

После этого я уехал в Германию, где сменил кучу работ и профессий и в итоге вернулся в Россию.

   Написав от нечего делать несколько пьес и сценариев, я решил, что пора перейти к прозе. Благо в тот момент я покинул телекомпанию, где работал редактором, и времени было «завались и накройся одеялом», как говорит мой приятель.

После сценариев и пьес, где первую скрипку играют диалоги, проза шла со скрипом. Написав за три дня всего две страницы, я даже стал подумывать, а туда ли я полез?

Я мужественно добарахтался до первых диалогов и некоторое время отдыхал, сидя, как уставший пёс с высунутым языком. После, однако, бросился дальше. О чем не пожалел.

   Начав писать небольшой юмористический рассказ про то, как в России выходит указ о сохранении культурного наследия и, стало быть, все поголовно должны выучить какой-то литературный отрывок, я скоро понял, что рассказ плавно превращается в повесть. А где повесть, там и роман. Этому обстоятельству я немало обрадовался, поскольку еще в раннем детстве мечтал написать именно роман. У меня даже было заготовлено, как я думал тогда, невероятно оригинальное название «Вверх по эскалатору, идущему вниз». Позже я узнал, что роман с похожим названием уже существует, но не сильно огорчился, ибо кроме названия я ничего написать и не успел.

   «ГенАцид» я написал за полтора месяца. Деревенские реалии, несмотря на моё городское происхождение, мне были близки, поскольку я десять лет отходил в самую что ни на есть деревенскую школу, где в классе было три девочки и девять мальчиков (большинство – дети офицеров из соседнего военного городка). Кроме того, сказалась и моя давняя любовь к прозе Войновича. Иногда эта любовь вылезала почти бессознательно. Например, я, не задумываясь, назвал почтальоншу Нюркой, ибо это словосочетание казалось мне таким же естественным, как, например, «кот Васька». И только, дописав роман, понял, откуда ноги растут. Признаться, мне стоило больших усилий задним числом переименовать ее в Катьку, хотя сейчас я думаю, что зря - это было бы милым «оммажем» любимому писателю, не более.

   «ГенАцид» был опубликован в 2008 году в журнале «Знамя» (где и получил премию «Лучший дебют года») и прошел по длинным спискам всех крупнейших премий.

Параллельно с «ГенАцидом» я писал рассказы, пьесы и сценарии.

Вот и второй роман «Раяд» задумывался как сценарий под названием «Район», но идея чистого детектива мне не понравилась, и я после некоторых колебаний склонил чашу весов в пользу полноценной литературы, то есть того, что антикинематографично.

В «Знамени» тем временем вышло два рассказа, объединенных общим названием «Русский диптих».

   В настоящее время я работаю над сценарием, по которому, надеюсь, сам и поставлю фильм. Если, конечно, звезды сойдутся.

«Раяд» - лонг-лист НОС («Новая словесность»)(2011), длинный список премии «Большая книга».

Писатель Всеволод Бенигсен, оказывается, еще и песни пишет и с группой выступает. Более того, музыкой он стал заниматься гораздо раньше, чем литературой. (читать дальше)

Рецензия Глеба Заварзина (НГ Ex libris)

Много поучительного можно вынести из прочтения романа с лихо завернутым поначалу сюжетом, живым языком и зримыми, какими-то кинематографическими (Бенигсен – выпускник киноведческого факультета ВГИКа) сценами и персонажами (в основном это персонажи, а не герои – достаточно схематичные). (читать дальше)

Марк Липовецкий о прозе Всеволода Бенигсена (openspace.ru). Стараясь возродить и обновить гротескный реализм, писатель, не желая и не замечая того, заставляет задуматься о возможностях этого типа письма в сегодняшней культуре. (читать дальше)

Бенигсен Всеволод

Книги этого автора: