Книга вошла в шорт-лист премии «Большая книга» (2011).
Отзывы, рецензии и новости:
[spoiler=Интервью с Сергеем Солоухом в «Российской газете»]
Постмодернизм умер, да здравствует постмодернизм!
Смерть — это мгновение, после которого все свободны, — считает финалист "Большой книги"
"РГ" завершает цикл интервью с финалистами премии "Большая книга". Писатель, скрывающийся за псевдонимом Сергей Солоух, автор романа "Шизгара" и биографии Фрэнка Заппы, попал в шорт-лист "Большой книги" с романом "Игра в ящик". В интервью "РГ" Солоух рассказал о своем взгляде на литературные премии, о постмодернизме и о "жизни" в своем романе".
Российская газета: Зачем и кому нужны литературные премии?
Сергей Солоух: Я думаю, это способ некоторой группы читателей при деньгах или просто при яблоке с поллитровкой как-то выразить свою признательность тому или иному сочинителю. Людям приятно быть щедрыми и справедливыми. Если эта группа читателей счастливо идентична той, к которой обращался сочинитель, то и ему, соответственно, приятно и радостно от заслуженного внимания и признания.
РГ: Что дает писателю победа в литературной премии? Его читателям?
Солоух: Если в смысле души и сердца участвующих, то, мне кажется, ответ я уже дал. Если под "что дает" вы понимаете бизнес-сторону дела, то сама по себе премия лишь часть сложного механизма раскрутки. Необходимо очень много факторов, действующих одновременно, и, прежде всего, явный или подспудный интерес в обществе к теме, контексту и самой личности сочинителя. Если он существует, то мы видим Захара Прилепина. Если нет, то все стопроцентно надежные приемы выведения на рыночную орбиту - премия, скандал, яркая биография и т.д., и т.п., оказываются бесполезными, как в случае прошлогоднего Букеровского лауреата Елены Колядиной. Продажи "Цветочного креста" у АСТ, если верить открытым рейтингами, не задались.
РГ: Изменилось бы что-нибудь в российском литературном процессе, если бы писатель из России получил Нобелевскую премию? Почему?
Солоух: Я не думаю, что роль и влияние Нобелевской премии на конкретный творческий и литературный процесс чем-то принципиально отличается от роли и влияния премии "Ясная поляна" или премии ФСБ РФ за художественное произведение о пограничниках. Это будет еще один вектор в сумме прочих, что и куда от его приложения "поедет", вопрос для пристально следящих за общественными симпатиями и антипатиями культурологов. Я вижу только одно, действительно, ни с чем не сравнимое отличие, если только писатель не Федор Достоевский, и тут же не кинется в казино, чтобы утроить призовой фонд еще и фантастическим выигрышем, то, скорее всего, Нобель сделает его совершенно и до конца жизни независимым. Кстати, плохо это или хорошо в рассуждении новых творческих достижений, вопрос открытый.
РГ: Кому бы вы присудили Нобелевскую премию по литературе, будь у вас такая возможность?
Солоух: Тут абсурдна сама постановка вопроса. Если бы Нобелевскую премию присуждал я, она бы немедленно перестало быть Нобелевской. Как у всякой долго и благополучно живущей премии у нее есть свои собственные давно сложившееся критерии и традиции выбора, мне кажется, очень последовательно и достойно соблюдаемые. Потенциальный лауреат должен быть в той или иной степени общественно значимой личностью, а его сочинения демонстрировать некий в той или иной степени благолепный "мессидж". Лучшая мерка - Эрнест Хемингуэй и его ловко сколоченный текст "Старик и море", прикладывайте к кандидату и не ошибетесь.
РГ: В современной русской литературе еще живы приемы и стилистика литературы советской?
Солоух: Что такое приемы и стилистика советской литературы? Маяковский, Ильф и Петров или Владимир Беляев, автор "Старой крепости"? Мы говорим о сумме идеологий или сумме технологий? Если последнее, то это дерево, на мой взгляд, растет, как ему и положено, без разрывов нитей, волокон, одно кольцо следует за другим, слегка лишь только меняя форму и диаметр от года к году. Единое неразрывное целое, в общем-то, все то, что написано на русском языке, совершенно независимо от того, дик ли все еще или уже нет пушкинский "тунгуз", читатель, иначе говоря.
РГ: Что такое русский постмодернизм?
Солоух: К сожалению, я плохо разбираюсь в его изводах. Мне больше знаком профессорский, американский - Барт, Пинчон. Русский, по крайней мере, те вещи, которые мне случалось видеть и читать, больше похожи на стихотворные шалости старшеклассников в школьном туалете.
РГ: Он уже умер или только собирается?
Солоух: Постмодернизм, вообще? Как принцип и набор приемов? Я думаю, он живее всех живых, в той конченой форме, к которой неизбежно приходит, едва лишь только теряет связь с какой-нибудь концептуальной схемой. Поскольку по сути своей, с технической точки зрения, оказывается в словесности тем же самым, чем в музыке оказывается попса. И тут, и там мы видим один и тот же беспроигрышный с точки зрения восприятия и принятия широкой публикой прием - постоянная переупаковка на современный лад легко опознаваемых традиционных шифров, кодов и, главное, форм. Это просто обречено на успех, как любой мотивчик Пола Маккартни или прыжки в очках Элтона Джона. Это - часть современной массовой культуры. И не умрет никогда.
РГ: Ваш роман "Игра в ящик" - тоже о смерти. Но о чьей? Эпохи? Ее образа в современном сознании? Или же лишь об игре в эту смерть (т.к. прошлое не умирает никогда)?
Солоух: Мне, кажется, мой роман о жизни. Смерть - это мгновение, после которого все свободны. А вот жизнь трудна, мучительна и бесконечна, несмотря на отдельные ее прекрасные и даже счастливые моменты. Думаю об этом вечном сочетании мой роман. Да и все прочие.
Источник: http://www.rg.ru/2011/11/25/soloukh-site.html [/spoiler]
Андрей Немзер о книге Сергея Солоуха «Игра в ящик»: «О стилевом великолепии, элегантности сюжета, фонтанирующем остроумии, филигранных мотивных перекличках и интертекстуальной роскоши Солоуховой игры скажут другие ценители его дара». (читать дальше)
Рецензия Александра Чанцева, OpenSpace (19.07.2011): «Игра в ящик», претендент на «Большую книгу» этого года, — большой, сложносочиненный роман. (читать дальше)
наши партнёры
