В книгу вошли два произведения Андрея Платонова (1899—1951), которые при его жизни не были да и не могли быть опубликованы. Но именно платоновскому «Котловану» было суждено стать самой ясной и страшной метафорой эпохи «великого перелома», закладки «фундамента социализма». Это книга о том, как землекопы, роющие циклопический котлован невнятного назначения, сами превращаются в расходный материал великой стройки. Иосиф Бродский, прочитав «Котлован», заметил: «Первое, что следовало бы сделать, закрыв данную книгу, это отменить существующий миропорядок и объявить новое время». Относительно новые времена настали, вслед за «Котлованом» (1969) вышла из печати восточная повесть «Джан» (в полном виде в 1999-м), «предвосхитившая многое в мировой литературе, в частности такое явление, как латиноамериканская проза» (Наталья Корниенко). И миропорядок постепенно вроде бы улучшается. Но Андрей Платонов, с его беспощадной честностью и невероятной речью, не дает нам покоя. Он заставляет нас всматриваться в тревоге не столько в запечатленный им жутковатый мир, сколько в наши собственные души.

В волшебной квартире на Маросейке готовят клей для разбитых сердец, из дачной глуши летят телеграммы, похожие на узоры короедов, в Атласских горах бродят боги, говорящие по-птичьи. «Волчок» – головоломка любви, разбегающейся по странам и снам, бестиарий характеров, коллекция интриг. Здесь все неподдельное: люди, истории, страсти. Здесь все не то, чем кажется: японский сад в подмосковных лесах, мужчина во власти влюбленной женщины, итальянское поместье Эмпатико, где деньги добывают прямо из подсознания. Кружится волчок – то пестрый из детской, то серенький из колыбельной. Это современная игра, где выигрыш, равно как проигрыш – чудо и красота.

Лев Николаевич Толстой (1828—1910) был не только великим писателем, но и великим моралистом. Это так, но ханжой он никогда не был. Толстой не только не избегал разговоров о разного рода «темных» сторонах человеческой жизни, но, напротив, быть может, придавал им чрезмерное значение, мучился ими, страдал от того, что они неподвластны человеческому разуму. Это то, чем высшее творение Бога не способно управлять: ревность, похоть и тщеславие... Три повести Льва Толстого — «Крейцерова соната» (1891), «Дьявол» (1911) и «Отец Сергий» (1911) — посвящены этим трем грехам, которые владеют человеком помимо его воли. И между ними глубокая связь. Но какая? В душе человека дьявол вступает в противоборство с Богом. И хотя сам Толстой в дьявола как реальное существо не верил, но эта тема занимает в позднем творчестве писателя исключительное место.

Про свой роман «Мелкий бес» Федор Сологуб (1863—1927) написал, что это «…зеркало, сделанное искусно... Уродливое и прекрасное отражаются в нем одинаково точно». Шлифовалось это зеркало больше десяти лет, а потом рукопись еще пять лет мыкалась по редакциям российских журналов — собственное отражение обществу явно не нравилось, роман казался «слишком рискованным и странным». История провинциального учителя Передонова, мелкого садиста и сладострастника, выглядела приговором всей российской системе воспитания, основанной на обезличивании и насилии, превращающей человека в винтик, сводящей с ума. Понадобились потрясения первой русской революции, чтобы образованное общество очнулось и вчиталось в предсказания «невеселого человека» (Владимир Гиппиус). Опубликованный отдельной книгой в 1907 году, «Мелкий бес» стал едва ли не самой популярной книгой в России начала ХХ века.

Сопроводительная статья Александра Федуты

Александр Иосифович Федута (р. 1964) — журналист и литературовед. Окончил филфак Гродненского пединститута. Доктор филологических наук, автор восьми научных книг и сборников эссе, почетный член ПЕН-центра Литвы, лауреат ряда литературных и журналистских премий Белоруссии и России.

«Тевье-молочник» — книга, которой никогда не было. Написанная на языке, которого уже почти нет, и описывающая мир, которого уже никогда не будет. Под этим названием в мировую литературу вошел цикл из восьми рассказов-монологов, с 1895 по 1915 годы публиковавшихся выдающимся еврейским писателем Шолом-Алейхемом (1859—1916) от имени неунывающего Тевье — трудяги, любителя привести к месту и не к месту библейское изречение, отца семерых дочерей, которых нужно выдать замуж. Это всегда непросто — а в то время и в том месте, где выпало жить Тевье, это было еще сложнее. Мир еврейских местечек давно исчез, смятый жестоким XX веком. Но он навсегда сохранился благодаря Шолом-Алейхему и его уникальному дару «смеха сквозь слезы». А его герой Тевье вот уже сто лет живет своей жизнью в литературе, кино и театре.

Поздние циклы новелл Джека Лондона (1876—1916) «Смок Беллью» и «Смок и Малыш» — шедевры приключенческого и авантюрного жанра. Они основаны и на собственном опыте золотоискателя-путешественника, и на глубоком понимании психологии героев «золотой лихорадки» и первопроходцев Клондайка. Лондон показывает складывающийся на наших глазах образ своего героя — настоящего мужчины, «знающего вкус мяса», смелого, сильного и благородного. Его персонаж проходит путь от «чечако» — так презрительно называют новичка старожилы — до полноправного жителя и владельца Мира Севера, в котором не выжить без чувства юмора, а высшими ценностями являются настоящая дружба и сила духа.

Перед нами единственный роман английской писательницы и поэтессы XIX века Эмили Бронте (1818—1848), средней и наиболее загадочной из знаменитых сестер Бронте. Он уверенно вошел в классику мировой литературы и остается востребованным вот уже более 150 лет. Волею автора сразу два рассказчика с первой страницы втягивают читателя в странную и жуткую историю обитателей двух соседних поместий, затерянных среди вересковых просторов Йоркшира. Тайная шкатулка, забытые письма, бурная, помутившая рассудок страсть кажутся началом захватывающего любовного романа, но чем дальше, тем страшнее становятся судьбы добропорядочных семейств. Соперничество между влюбленными в одну женщину героями перерастает в ненависть и непримиримую вражду с трагической развязкой. По мнению современника Э. Бронте поэта Данте Россетти, «это дьявольская книга, немыслимое чудовище, объединившее все самые сильные женские наклонности». В наши дни зрителями Британского телевидения «Грозовой Перевал» назван главной романтической книгой всех времен. Роман неоднократно экранизирован и переведен на многие языки.

«Его книги казались некоторым суховатыми, — писал Илья Эренбург. — Однако никогда не было крупного и притом честного автора, который мог бы хорошо писать о событиях, лежащих вне его душевного мира». Душевный мир Юрия Тынянова (1894—1943) вместил в себя эпоху Грибоедова — Чацкого — лицеистов — декабристов — Пушкина — покорения Персии и Кавказа столь полно и органично, что он сам уже казался современником своих героев — одним из них. Последний год жизни великого писателя и дипломата Александра Сергеевича Грибоедова Тынянов прошел вместе с ним шаг за шагом: подписание мира с Персией, царские милости, «расстрельная» должность посла во враждебном Тегеране, мученическая смерть, последняя встреча с Пушкиным на дороге в Тифлис. «Что везете? — Грибоеда». «Смерть Вазир-Мухтара» — самое известное и яркое произведение выдающегося прозаика и литературоведа и, без сомнения, один из лучших исторических романов в русской литературе ХХ века.

Пожалуй, лучшую аннотацию к роману Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» написал другой знаменитый американский писатель Рэй Брэдбери: «Вот книга, ее написал исполин, который родился в Эшвилле, штат Северная Каролина, в 1900 году. Он давно уже обратился в прах, а когда-то написал четыре огромных романа. Он был как ураган. Он вздымал горы и вбирал в себя вихри. 15 сентября 1938 года он умер в Балтиморе, в больнице Джонса Хопкинса, от древней страшной болезни — пневмонии, после чего остался чемодан, набитый рукописями, и все написаны карандашом». Томас Вулф не делил свой чемодан на отдельные романы, за него это сделали издатели. Он просто написал огромную и подробную автобиографическую Книгу, в которой кроме него самого (Юджин Грант) действуют чуть ли не все жители его родного Эшвилла. Объем «чемодана» — четыре «Войны и мира». Скажете, длинновато? Есть еще один прозаик, который не отличался краткостью, но цену слову знал — Уильям Фолкнер. Вот его рекомендация для того, чтобы открыть том Томаса Вулфа: «Это был, возможно, самый великий талант поколения, который устремлялся выше, чем любой другой писатель».

Ярослав Гашек (1883—1923) — «совершенно невообразимый, невозможный и невероятный чех» — умер в возрасте сорока лет, так и не додиктовав своего романа про бравого солдата Швейка. «Великий юмористический роман остановился на полуслове, — пишет автор сопроводительной статьи Сергей Солоух. — И мы стоим перед этим недосказанным словом в восхищении». История жизнерадостного саботажника-полудурка, доводящего до абсурда любую команду начальства, сразу же становилась фольклорной в каждой из стран, решавшейся на перевод и издание. И восхищением дело никогда не ограничивалось, поскольку именно фольклор — самое надежное противоядие от милитаристского и полицейского идиотизма. «Если он так легко (и с таким удовольствием!) приспосабливается к правящему режиму, то не потому, что видит в нем какой-то смысл, а потому, что вовсе не видит никакого смысла» (Милан Кундера). О подлинной народности бравого солдата говорит и такой факт: в мире памятников Швейку сегодня больше, чем его создателю, Ярославу Гашеку.