«Америка» — первый роман Франца Кафки (1883—1924), одного из ключевых писателей ХХ века, оказавшего огромное влияние на весь мировой литературный процесс. Сам Кафка, опубликовав рассказ «Кочегар», собирался начать им роман «Пропавший без вести». Название же «Америка» было придумано душеприказчиком писателя Максом Бродом в 1927 го ду — когда после мучительных колебаний Макс нарушил завещание друга, отказался сжечь его рукописи и приступил к их публикации. Кафка с поразительной достоверностью описывал США, хотя никогда там не был. Получился сложный, разветвленный, не всегда внятный рассказ о том, как молодой эмигрант из Европы Карл Росман прибывает на пароходе в Нью-Йорк, встречает там своего состоятельного дядю, некоторое время живет у него, потом оказывается на улице без денег, работает лифтером, слугой у богатой дамы, устаивается техническим служащим в театр… Как сложилась дальнейшая судьба Карла, нам не известно. Но, зная печальные истории других героев Франца Кафки, мы можем предположить, что жизнь Карла продолжится так же, как шла до того: с изрядной долей абсурда, сюрреалистическими поворотами, экзистенциальной тревогой, комплексом вины перед всеми и ни перед кем конкретно. То есть вполне по-кафкиански.

Василий Васильевич Розанов (1856—1919) умел возмущать читающую публику. Его тянуло к крайностям и запретным темам, к «неприличному». «Я еще не такой подлец, чтобы думать о морали» — это замечание Розанова стало, как сказали бы сегодня, мемом. «Не исключено, что сегодня Розанов публиковал бы свои короткие тексты как посты в Фейсбуке» (Алексей Михеев). Впрочем, ко всем высказанным крайностям Розанов относился философски и стремился примирить их между собою... С одной стороны, главное в жизни человека — в сфере половой любви, с другой стороны, «я говорил и думал только о Боге»… С одной стороны, откровенно антисемитские высказывания, с другой стороны, «евреи — это “цимес” всемирной истории». «Шумит ветер в полночь и несет листы... Так и жизнь в быстротечном времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полу мысли, получувства... С давнего времени мне эти “нечаянные восклицания” почему-то нравились. Собственно, они текут в нас непрерывно, но их не успеваешь (нет бумаги под рукой) заносить — и они умирают. Потом ни за что не припомнишь. Однако кое-что я успевал заносить на бумагу. Записанное все накапливалось. И вот я решил эти опавшие листья собрать».

Цикл про Шерлока Холмса стал самым знаменитым произведением сэра Артура Конан-Дойла (1859—1930), а его герой в рейтинге всемирно знаменитых персонажей уверенно держит первое место. Конан Дойл придумал, как надежно «подсадить» читателя на свои истории. «Мне всегда казалось, — писал он, — что обычные публикации с продолжением скорее мешают, чем помогают журналу, поскольку рано или поздно читатель пропускает номер и теряет всякий дальнейший интерес. Совершенно очевидно, что идеальным компромиссом был бы постоянный герой, но в каждом номере должен быть законченный рассказ... По-моему, я первый это понял, а журнал “Стрэнд мэгэзин” первый это осуществил». Знаменитый писатель не раз пытался покончить со своим героем. «Подумываю, — писал он, — убить Холмса наконец и завязать с этим». Но окончательно проститься с Холмсом ему удалось лишь за три года до кончины. Последнее, шестидесятое дело Холмса датировано 1927 годом. «Итак, читатель, мы прощаемся с Шерлоком Холмсом. Я благодарю тебя за твое постоянство и могу лишь надеяться, что и я дал тебе кое-что, отвлекая тебя от жизненных забот и пробуждая новые мысли». Прощается с Холмсом и серия «Проверено временем», в которой вышли три книги о нем.

Константин Георгиевич Паустовский (1892—1968) нашел в лесном Мещорском краю «самое большое, простое и бесхитростное счастье». Наверное, лишь очень наивный и неподготовленный читатель отнесет рассказы и повести Паустовского о любимой его стороне к «заметкам натуралиста» — тут все в неразрывном единстве. И обаяние «тихой и немудрой земли под неярким небом». И удивительно талантливые деревни («в Солотче почти нет избы, где не было бы картин. Спросишь: кто писал? Отвечают: дед, или отец, или брат»). И глубокие размышления о сути человеческого предназначения на земле. Интересное обстоятельство: из семинара Паустовского в Литинституте вышли Владимир Тендряков, Григорий Бакланов, Юрий Бондарев, Юрий Трифонов, Борис Балтер — кажется, более «городских» писателей трудно и подобрать. Конечно, творческим даром их наделила природа, но наверняка кое-что вложил в души и объяснил учитель. Ну, например, вот так: «Вдохновение входит в нас, как сияющее летнее утро, только что сбросившее туманы тихой ночи, забрызганное росой, с зарослями влажной листвы. Оно осторожно дышит н ам в лицо своей целебной прохладой». Это вдохновение — из Мещоры родом.

Илья Ильф (1897—1937) и Евгений Петров (1902—1942) начали вместе писать в середине 1920-х. Безусловный и неоспоримый памятник их совместному творчеству — два знаменитых романа. Но и до, и после, и между «12 стульями» и «Золотым теленком» соавторы писали много и смешно. Возможно, это не самая полная и удачная характеристика их фельетонного творчества — но это так. «Книга зачисляется либо в “железный инвентарь”, либо в “золотой фонд”» (Ильф и Петров). Собранные в этой книге рассказы и фельетоны, по такой классификации, наверное, ближе к инвентарю — они часто носят вполне прикладной характер, решают какую-нибудь насущную и наболевшую проблему. Например, несправедливость судебного решения. Или идиотское начинание местного чиновника. Или начетнический подход к изучению истории и литературы в школе. Эти недостатки писатели жестоко высмеивали. Помогало ли это вытащить занозу? На этот больной для сатирика вопрос много лет спустя ответил другой классик жанра, Михаил Жванецкий: «Либо наша жизнь станет лучше, либо мои произведения будут бессмертными». Пока у Ильфа и Петрова все складывается в пользу бессмертия.

В июне 1922 года Илья Григорьевич Эренбург (1891—1967) писал Марине Цветаевой: «Отдых у меня чудной: позавчера начал новую книгу. “13 трубок” (13 историй). Каких? Гнусно-мудро-трогательных… Возможно, что эта классификация чужих трубок (жизней) поможет найти некое равновесие». Вначале трубки, описанные Эренбургом, не имели названий — он их просто нумеровал. Но, приобретя огромную популярность у читателей, трубки заслужили и имена собственные: Трубка коммунара, Трубка солдата Пьера Дюбуа, Трубка лорда Грайтона, Трубка миллионера ван Эстерпеда, Трубка племени Гобулу, Трубка бога Калабаша, Трубка киноактера… «Эренбург в столь занимательную форму облек здесь свои размышления о многих важных вещах — о войне и мире, о любви и ненависти, о жизни и смерти, о добре и зле, об истине и заблуждениях, наконец, просто об игре случая в судьбе человека» (Борис Фрезинский). Созданный на заре литературной карьеры будущего знаменитого писателя, сборник «13 трубок» остался одним из самых любимых и самых читаемых его произведений.

Всемирную славу и Нобелевскую премию по литературе Михаилу Александровичу Шолохову (1905—1984) принес четырехтомный роман «Тихий Дон». Но для тех, кто ценит талант Шолохова, сегодня ничуть не менееважно и интересно взглянуть на исток грандиозной эпопеи — рассказы, созданные в 1924—1926 годах. Лаконичные, достоверные, жестокие свидетельства трагической эпохи были объединены писателем в три сборника: «Донские рассказы», «Лазоревая степь» и «О Колчаке, крапиве и прочем». Было ясно, что продолжение последует. «В “Шибалковом семени” уже виден автор “Тихого Дона” (Дмитрий Быков). Вполне логическим завершением книги служит поздний шолоховский шедевр — рассказ «Судьба человека» (1956). На излете творческой биографии писатель словно вновь переводит взгляд с огромной исторической панорамы на лицо столь любимого русской классикой «маленького человека». Масштаб героя не определяется числом выделенных ему страниц — Андрей Соколов так же близок и дорог отечественной литературе, как и Григорий Мелехов.