Книги

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВРЕМЯ»

Игорь Волгин «совмещает в своём душевном строе младенца военного времени, зачатого под бомбами и появившегося на свет в смертную пургу, — и скрупулёзного учёного-филолога, в мирное время счастливо продумавшего наследие Достоевского... Нераскаянный идеалист, неисправимый "шестидесятник” кладёт душу в попытке свести концы, спасти Смысл. "Что было — проносится мимо и тает в дали голубой. И прошлое непоправимо, о Господи, даже Тобой”» (Лев Аннинский).

читать дальше

Персональные данные

«Ленинград» Вишневецкого — не только убийственно мрачный постскриптум к русскому Серебряному веку, к общесимволистскому «Петербургу»; это удивительная историософская вещь о том, как — метафорически выражаясь — отгоревшие угольки большого дореволюционного культурного карнавала, оказавшись в страшной ледяной печи блокады, выходят оттуда советскими алмазами. Сочинение Вишневецкого не о рождении «попутнической идеологии», не о «сдаче и гибели советского интеллигента»; нет, уцелевший герой этой книги становится в итоге не попутчиком, а именно советским человеком. Петербург превращается в Ленинград.

Вторая историософская тема «Ленинграда» — рождение тоталитаризма из духа позднего романтизма.
Кирилл Кобрин

читать дальше

Ленинград: Повесть

`А знаете, Игорь, — приговорил один из первых читателей рукописи, — это совсем не книга`. `В каком смысле?` — с неподделанным интересом спросил автор, то есть я. `Ну как Вам сказать, есть ведь разница между письменной и устной речью, известны и правила мемуарописания. Это говорит Вам кандидат (по-западному — доктор, а он уже четверть века — парижанин) филологических наук. Ну, например, что, собственно, Вы хотели сказать эпиграфами?` Витя Белкин: `Я-то, когда ты допишешь, еще разик прочту, но кому кроме интересно?` Юра Авдеев: `Опиши поподробнее институт, где мы аспирантствовали`. Валерий Чалидзе: `Что, биографию улучшаете?` Другие находили другие недостатки, а я, завершив наконец рукопись, понял, как надо было ее начинать-продолжать. Как и жизнь`.


Игорь Бирман

читать дальше

Я — экономист (о себе любимом)

Только в сумасшедшее время войн и революций могли соединиться такие разные семьи. И родился мальчик, который с первых лет жизни почувствовал в себе две несовместимые половинки. Он стал рассуждать раньше, чем научился правильно говорить, а описать свои детские переживания смог только в конце жизни — такова фабула «Гибрида». Действие происходит в середине прошлого века. На глазах мальчика разворачиваются трагические картины, но они представляются маленькому человеку не как История, а как обыкновенная жизнь его родных и близких, трогательная и смешная. События воспроизводятся по памяти, буквально на языке героев того времени. Конечно, книга исповедальная, хотя это отнюдь не мемуары, и будет интересна читателям разных поколений как веселая и немножко грустная правдивая сказка, где страницы философические перемежаются с полемическими заметками, а темы мистические с бытовыми анекдотами. Автор — известный кинодокументалист. Наверное, поэтому время представлено в таких ощутимых деталях, с такой поражающей точностью, как будто они списаны с фотографий или взяты из дневников.

читать дальше

Гибрид
При всем разнообразии литературного наследия Игоря Алексеева, общим является оптимизм с большой долей иронии и юмора, игры ума и слов. Для его стихов нет понятия времени. Они были и будут актуальны всегда, они о вечном. Это очень захватывающее чтение, рождающее ощущение разговора с умным собеседником. Острое слово — это воплощение остроты ума, нестандартного отношения ко многим привычным вещам. Его стихи пронзительны, рожденные им образы навсегда остаются в душе. Он не следовал модным тенденциям, требованиям времени. Игорь Алексеев оказался выше этого, он сразу перешагнул в вечность. Есть очень немного книг, к которым возвращаются. Однажды открыв эту книгу, вы обязательно к ней вернетесь, как возвращаются к старому другу.

читать дальше

Продавец крови

Роман «Трещина» написан не для офисного планктона и не для тех, кто забыл, что такое восходы и закаты, — так считает Женька Арбалет, альпинист, в рюкзаке которого была найдена эта рукопись. Дайвинг и рафтинг, альпинизм и автостопные путешествия... — Женька и его случайная спутница любят риск. Им есть о чем рассказать друг другу в дни их недолгого похода через горы. Но чаще они говорят о политике и о религии, читают друг другу стихи, свои и чужие. А еще в роман вставлены их рассказы, очерки, воспоминания... Текст состоит из множества кусочков, он пронизан трещинами, как и жизнь героев. ...Трещины проходят по ледникам, и сорвавшийся альпинист повисает на веревке над пропастью... Трещины проходят по семьям, и муж уходит на войну, которую жена считает неправедной... Но кто-то держит страховку, кто-то врачует чужие раны... И тем, кто выжил, предстоит, несмотря на все разногласия, вместе жить на одной Земле.

читать дальше

Трещина
Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

читать дальше

Отмытый роман Пастернака
Иван Вырыпаев – одно из самых ярких открытий в современном российском искусстве. Его популярность как драматурга и актера стремительно нарастает, и это тот случай, когда жребий стать модным и осыпанным наградами кажется вовсе не слепым, а прицельно точным и справедливым. Захлебывающийся рэп сценической прозы Ивана Вырыпаева и на книжных страницах сохраняет свою колоссальную энергетику. За стебовыми сценками и ненормативной лексикой стоит серьезная и глубокая попытка осмыслить сегодняшнюю действительность, нащупать взаимосвязь современного человека с вечными категориями, такими как Бог и совесть.

читать дальше

13 текстов, написанных осенью
Главные действующие лица обеих повестей — женщины-воительницы и правительницы. «Графиня Бероунская» — это мир будущего, в бытовом отношении вполне реалистичный, во многом нам понятный и близкий. Действие происходит в чешском захолустье, где после ядерной войны, уничтожившей европейскую цивилизацию, уцелела горстка людей. И даже те ненаучные допущения, в результате которых наше сегодня так невероятно исказилось, на фоне текущих событий выглядят все менее фантастическими. Войной завершается и противостояние двух миров в «Вечном острове»: достаточно условно их можно назвать миром безудержного потребления и миром духовности и служения. Обстоятельства, как и в первой повести, фантастические, но герои с их страстями, понятиями и привычками — современные, узнаваемые. Автор книги — человек неплохо осведомленный в военном деле, знающий культуру и быт многих народов — утверждает, что в свои сорок лет он не раз встречался с такими людьми и такими ситуациями в своих странствиях. «За столом шел серьезный политический разговор. Бероуну был жизненно необходим выход к морю. Для этого требовалось захватить земли бывшей Хорватии...» Фантастика или уже хроника?
Автор, к несчастью, не дожил до выхода своей книги в свет, скончавшись в начале нынешнего года. 

читать дальше

Вечный остров
Если в сегодняшней России произнести слова «новая драма», что придет в голову? Театр.doc, семинар «Любимовка», Иван Вырыпаев, Кирилл Серебренников… А ведь биография у этого термина куда более давняя. Генрик Ибсен (1828—1906), великий норвежец, на рубеже веков основал европейскую «новую драму», радикально обновив каноны драматургии. «Его пьесы
начинаются там, где прежде они обычно кончались», — эту особенность ибсеновской драматургии отметил Александр Блок. Когда сюжет известен, характеры понятны, самое время начать искать истину, «учиться передавать глубокие мысли в художественных образах» — это уже Станиславский об уроках постановок Ибсена в МХТ. Вообще, удивительно почтение, с которым относились к Ибсену деятели русской культуры. «Все, что говорит Ибсен, всегда так значительно, что хочется порою стать на колени и склонить голову, как на молитве», — Корней Чуковский. Так что же, у нынешней «новой драмы» нет авторских прав на новизну? Отнюдь. Ибсен обо всех позаботился, всем проложил дорогу — Стриндбергу, Чехову, Метерлинку, Булгакову, Вампилову… Наши современники продолжают список.
 
Перевод с норвежского Анны и Петра Ганзен. Сопроводительная статья Анастасии Строкиной
 
Анастасия Строкина (род. 1984) — поэт, прозаик, детский писатель, переводчик. Выпускница Литературного института им. А. М. Горького. Автор детских книг «Кит плывет на север», «Бусина карманного карлика», «Совиный волк», сборника стихов «Восемь минут». Лауреат ряда литературных премий, в их числе «Новая детская книга», Всероссийская премия на лучшее произведение для детей «Книгуру», премия журнала «Иностранная литература» за переводы с датского и английского. Шорт-лист международной премии «Дебют». Член Союза писателей Москвы.

читать дальше

Кукольный дом. Привидения