Евгений Чигрин родился в 1961 году на Украине. Долгие годы жил на Дальнем Востоке.
Печатался в журналах "Новый мир", "Дружба Народов", "Континент", "Вестник Европы", "Арион", "Юность", "Литературное обозрение", "Нева", "Зарубежные записки", "Дети Ра", "Футурум АРТ", "Современная поэзия", "Крещатик" (Германия), "На любителя" (Атланта, США), "День и Ночь", "Рубеж", "Дальний Восток", "Байкал", в нескольких антологиях, альманахах "Сахалин", "Остров", "Встречи" (Филадельфия, США), "Академия поэзии", "Кольцо "А"", сборниках "На ветрах", "Если будет Россия", еженедельниках "Русская мысль" (Париж), "Литературная газета", "Литературная Россия", "Зелёная лампа", в "Независимой газете", "Трибуне", "Новой газете", глянцевом журнале "Культпоход" и других периодических изданиях.
Автор книги избранных стихотворений (Водолей Publishers, Москва 2004).
Член Союза российских писателей, союза писателей Москвы и международного ПЕН-клуба.
Лауреат Сахалинского фонда культуры 1992 г.
В 2006 г. награждён дипломом Министерства культуры Московской области.
В 2007 г. Российской муниципальной академией правительства Москвы награждён медалью "За гуманизм и служение России".
 С 2003 года живёт в подмосковном Красногорске.

Длинный список Бунинской премии (2012).

Евгений Чигрин - лауреат Горьковской премии! 

07.03.14, Ураина. Евгений Чигрин получил медаль Николая Гоголя - литературную награду за книгу на украинском языке. Стихи переведены лауреатом премии Тараса Шевченко и премии английского ПЕН-клуба, поэтом и драматургом Игорем Павлюком (читать дальше) 

Из новых публикаций:

журнал «Звезда», 2012, №11

журнал "Дружба народов", №5, 2013

* * *
Я давно на себя не похож, я давно на себя
Не похож, — говорю, слышу голос настырного ветра,  
Что взъерошил листву, и в негромкие трубы трубя,
Притащил на хвосте, как ворона, холодное лето.
Я давно на себя, я давно на себя, я давно…
Вот заела пластинка!.. И полночь виниловым цветом
Обросла хорошо, вот такое случилось кино…
Я меняюсь, старею, я вижу: проснувшийся летом,

Постучался в окно мотылёк, в постороннюю жизнь…                 
Может — это посланье под лампой настольной сумею
Переделать в стихи? Может, ангел кому-то: проснись, —
Говорит-говорит… И как будто бы ветер аллею,
Как младенца, качает, и бродят беспечные сны…
Беззаботное лето к светилу прижалось щекою,
От которого много в виниловой тьме белизны
И любые стихи обрастают Его тишиною…

* * *
…Не в первый раз — огромная зима, в которой холод с Колыму размером.
Вся местность — ступор, снежная чума, губерния, в которой я гомером,
Конечно, с буквы маленькой! Не зря поставил восклицательный… Светило —
Товарный знак? Вокруг сплошная мгла. Большого Пса мерцающая сила.
Вглядись, гомер, меж дальних сопок, тут, в ладонях Смерти тянется могильник,
Да ветры шизанутое несут… И всё-таки: сознания светильник,
Да полный мир, сложившийся во мне, сугубыми виденьями текущий,
Нестёртый мир, насыщенный вполне, по капельке сбегающий в грядущий.
…Не в первый раз — огромная зима, звезда на скотч приляпана халтурно,
Над старым портом в изворотах тьма, как будто после демонского штурма.
Закончить чем? Я успокоюсь тут?.. Хлебну вина и выйду в сновиденье,
Чтоб видеть — рай по облакам везут… Какое, нахрен, чудное мгновенье!


  Праздник, который всегда с тобой

В этом городе, цвета испуганной мыши, с проститутками русскими из Барселоны,
Я глушу кальвадос, я тут, кажется, лишний: слишком праздничен город, его автохтоны.
Пахнет яблоком это крестьянское пойло, запиваю водичкой и воздухом этим…
Что мне шепчет незримая, верная Мойра? Не врубаюсь, поскольку не числюсь поэтом.
Машет крыльями в небо — и машет, и машет — кумачовая мельница, муза Лотрека,
Фантастический опыт вращения нажит сновидения ради, холста ли, успеха?
В этом месте, где праздник шуршит по-французски, подымите мне веки,
                                                                   я видеть желаю,
Как включаются выше весёлые люстры (я стихи золотые тихонько читаю),
Как молчат проститутки в объятьях таланта, и сентябрь зажигает свои зажигалки,
И фонарик зелёный от негоцианта накрывает лучом кальвадосные чарки.
В сером городе, где расписался Утрилло и неловкий Сутин всё вышёптывал что-то,
Что-то было… что было? Ну всё-таки было? Мостовая и та — говорливая нота…
В жирном крае парижской испуганной мыши, я цежу кальвадос, обнимаю каштаны,
Никчемушный, ненужный? Конечно — излишний, накативший полбанки,
                                                             и нежный, и пьяный,
И бубнящий простое под занавес рифмы, не дошедший до точки, но знающий — близко…  
Это праздник, Эрнест? Это старые мифы. За углом по-французски мяукает киска…

Ирга

…Подарю тебе веточку — это ирга,
Что едва не замёрзла в такую
Разжиревшую зиму, большие снега
Скрыли местность глухую.

Подарю тебе веточку — эта игра
Так серьёзна, как быстрое счастье,
От которого в сердце как будто игла
Пробирающей страсти.    
   
(читать дальше)