В майском номере журнала «Читаем вместе» № 5 (46) вышла рецензия Валерия Иванова на сборник стихов Юнны Мориц «Крыша ехала домой» и статья Петра Дейниченко «Сергей Хрущев о своем отце и его времени» о презентации книг Сергея Никитича в Московском Доме Книги на Новом Арбате.

1. Рецензия Валерия Иванова на сборник стихов Юнны Мориц «Крыша ехала домой»

«Я от этого бим-бома стала песней на слова»
Разве есть занятие лучше, чем выписывать по жизни словесные кренделя, заноситься в поднебесье виражами фраз, ловить в зеркальце отражения рифм и пускать их побегать наподобие солнечных зайчиков? Можно ли пожелать заниматься чем-то более полезным и правильным, нежели вольным бродяжничеством по просторам речи, в языковых россыпях? Особенно, если пример такому упоительному способу существования подает наша самая любимая и самая удачливая старательница по части слов Юнна Мориц?
Большинство из ее дивных находок щедро раздарены направо и налево, мир наш украшен ими. И стоит кому-то случайно сказать, например: «Ежик резиновый», – так все, кто рядом, тут же вспомнят: «Шел и насвистывал дырочкой в правом боку». И все доподлиннейшим образом знают, отчего «собака бывает кусачей» и сочувствуют печальному пони с его комплексом «разве, разве я не лошадь?» Это происходит потому, что самые развеселые и бесшабашные игры со словами у автора происходят не понарошку, а абсолютно всерьез – на основе того, что все реально чувствуют, но только Юнна Мориц умеет передать. Вот, например, стихотворение «Свежие коты» просто списано с натуры, с физических ощущений: «У меня уже готов для тебя букет котов. Что за ушки! Что за лапки! Всяк потрогать их бежит. Я несу букет в охапке, он дерется и визжит». Букет котов в охапке – чистая правда, я его сам носил и ношу, являясь счастливым котовладельцем шестерых желтоглазых и зеленоглазых. А кто-то другой наверняка выступит очевидцем ситуации, когда «мыли блюдца два верблюдца», или «кочегару Четвергу смастерили кочергу» – почему бы нет? Ведь сотни людей видели собственными глазами, как «папа с веником летает, подметает потолок». Папа абсолютно адекватен, просто ему надо прогнать страшную осу от детского чаепития с вареньем и пончиками.
Мир поэзии Юнны Мориц очень весел и густо населен замечательными живыми существами, а также одушевленными предметами. Эта одушевленность оригинальна и в то же время чрезвычайно проста: «Шло по улице окно, там, где ночь стояла. Ночь стояла, шло окно, ангелом сияло». Ангелом потому, что он был на елке, а елку было видно в окно – это ведь сразу понятно, не правда ли? А если кому-то что-то понятно не сразу, то вот отличные картинки, к каждому стихотворению по несколько штук. В том числе и к стихотворению, которое рассказывает о том, как «по улице Поэтской походкой молодецкой при дождевой погоде, а также снеговой, идет, как все мальчишки, художник этой книжки». Он «двигает ушами фантазии живой», а зовут его Евгений Антоненков.

2. Статья Петра Дейниченко «Сергей Хрущев о своем отце и его времени»

Сергей Хрущев о своем отце и его времени
В «Московском Доме Книги на Новом Арбате» говорили об эпохе Никиты Хрущева. А она, эта эпоха, сегодня интересна не только историкам и политикам, но и всем неравнодушным к судьбе отечества. К счастью, таких у нас немало – как иначе объяснишь тот факт, что десятки людей более часа внимали рассказу сына самого, может быть, яркого из советских вождей?
Сергей Никитич Хрущев, автор нескольких книг об отце и его эпохе, представлял «Трилогию об отце», включившую как старые его работы «Пенсионер союзного значения» и «Рождение сверхдержавы», уже получившие высокую оценку читателей, так и новую книгу «Реформатор» – огромный том, посвященный прежде всего внутренней политике Никиты Сергеевича. Сергей Никитич был готов к обстоятельному разговору с аудиторией, но начал с рассказа о прошлых своих книгах и с портрета эпохи. Так что в отведенное для встречи время лишь немногие успели задать вопросы.
– Над книгой я начал работать в 2000 году, и то, что у меня получилось – на 90 процентов историческое исследование и лишь немножко – мемуары. В ходе работы я понял, что мы ничего толком не знаем о том, что происходило в тот период. А сейчас знаем еще меньше, потому что живем стереотипами, утверждающими, что период Хрущева – период метаний, неудач... Оказалось, что это не так.
Именно в ту эпоху в нашей стране были заложены все современные технологии, и в этом – несомненная заслуга отца. Разговоры о том, что он был безграмотным человеком – полная ерунда. Да, он писал с ошибками – но с ошибками пишут и многие академики. Вот академик Гельфанд вообще в школе не учился, а маршал Рокоссовский окончил только курсы младшего комсостава в царской армии.
Двигается вперед тот, кто умеет предвидеть, а у отца было чутье на все новое, на творцов будущего. В середине 1950-х весь генералитет был против ракет. Говорили, что это оружие развертывается долго, оно ненадежно... В 1960-м, когда испытывали ракеты С-75, на развертывание комплекса уходило пять часов, но Хрущев решил ставить их на позиции, понимая, что завтра комплекс смогут развернуть за четыре часа, потом быстрее...
Это внимание к новшествам – ключевая черта внутренней политики Хрущева, причем часто эти нововведения были продолжением старых идей – например, освоение целины. Идея ведь пришла от Столыпина, еще в XIX веке предлагавшего крестьянам ехать в Сибирь, отмечая, что земли там на всех хватит. Хрущевым была заложена и современная индустрия удобрений. Тогда же началась разведка сибирской нефти...
Трудно сказать, как бы все сложилось, если бы его реформы получили продолжение. В годы Хрущева речь шла не только о технических новациях, но и о самой структуре государства, о структуре общества. Он пришел к выводу, что вертикаль власти не работает. Потому что вертикаль – это мобилизационная структура, она хороша во время войны. И Хрущев придумал совнархозы. Оказалось – лучше, но не хорошо. Идея была неплоха, но психологию он не учел: внутри созданных организаций вновь выстраивалась та же вертикаль. Да и с соседями делиться никто не хотел.
И вы наверняка не поверите – и я тоже не поверил вначале – Хрущев предлагал ограничить власть партии. Он понимал политические последствия такой политики. Кое-что было записано в проекте новой Конституции, который он должен был представлять на пленуме в ноябре 1964 года. Прежде всего, это ограничение срока пребывания у власти – два раза по пять лет. Далее – ограничение прав партийной власти требовало альтернативных выборов. И Хрущев фактически предложил создать Крестьянскую партию. Разделение обкомов на промышленные и сельскохозяйственные и было предвестником двухпартийной системы. Пресловутая шестая статья брежневской Конституции, закреплявшая власть партии, стала реакцией именно на эти предложения.
– Сергей Никитич, можно Вас прервать и задать, возможно, неожиданный вопрос... У Вас наверняка есть сведения из первых рук, скажите, высаживались все-таки американцы на Луну?
– Да. Летали. Гагарин – первый космонавт, Сталина никто не отравил, американцы высаживались на Луну.
– Как Вы относитесь к книге Таубмана о Хрущеве?
– Таубман – мой приятель. Он писал эту книгу 18 лет. Я считаю, что это лучшая книга о Хрущеве, написанная в США с позиций американской государственной идеологии. Мы с ним обсуждали рукопись, я исправлял явные ляпы... Но о внутренней политике Хрущева у него почти ничего нет. Отчасти это меня и подтолкнуло к работе.
– А как Хрущев относился к Сталину?
– По-разному. В 1929 он поддерживал Сталина, считая, что тот наиболее прагматичен. Потому что другие были еще хуже. Но роль Сталина в репрессиях была ключевой, без его санкции никакие перегибы не были бы возможны. Думаю, отец разочаровался в Сталине в первые годы войны. К середине 1950-х отец был уже сложившимся антисталинистом.
– А что Вы думаете о Горбачеве?
– Горбачев – хороший человек, но для руководителя этого недостаточно. Он – жертва самого себя. В нашей истории были такие – прекрасные люди с добрыми намерениями: Керенский, Маленков и Горбачев.
– Почему Хрущев продолжал поддерживать академика Лысенко?
– Мы с сестрой Радой Никитичной пытались объяснить отцу все про генетику... Но он в это не верил. Хрущев по природе был человек любопытный, поддерживал многих изобретателей с необычными идеями. Лысенко был для него таким изобретателем – его идеи отцу были понятны. К тому же Лысенко искренне верил в свою правоту, в то, что Земля живая, что ядерными взрывами «вы Землю обидите, она родить перестанет», в то, что кукушка может превратиться в пеночку... Беда отца в том, что и он в это поверил, вложил средства… Но это беда любой централизованной экономики.