24 мая 2010 года русскому поэту Иосифу Бродскому исполнилось бы 70 лет, не случись в 1996 году в Нью-Йорке злополучного инфаркта, прервавшего его жизнь.
Но как бы там ни было, знаковость творчества последнего нашего нобелиата по литературе очевидна. Русская и мировая поэзия отныне делится на два периода: до и после Бродского. И всякий пишущий стихи сегодня вынужден принимать во внимание удивительную и до конца непознаваемую поэтическую систему Бродского.
Впрочем, большой разговор о Бродском все же только начинается. Еще много лет кряду друзья и недруги, поклонники, почитатели и антагонисты будут спорить об Иосифе Александровиче, его жизни, судьбе и поэзии, естественно, уходя в литературные дебри, домысливая и ругаясь до хрипоты. Не одна книга, писанная очередным или новоявленным «другом» Бродского, еще увидит свет. И бродскинистика оттого разрастется и усложнится. Ведь каждое подобное сочинение, как правило, порождает очередной миф, который нужно либо развенчивать, либо подтверждать… И, естественно, легенды эти, прежде касаются биографии поэта, о которой он сам распространяться не любил и в одном из последних писем, адресованных близким, запрещал и им писать о его «личном».
Но время идет, мемуаристы либо мотивируют появление своих писаний, желанием донести правду, либо попросту мечтают стяжать славу, постепенно начинают говорить о том, чего так не хотел Бродский.
Как это ни странно, большинство мемуарных книг о Бродском мало что рассказывает о нем самом. Поэт выглядит в них скорее приятным приложением к жизни мемуариста. Мол, был такой Ося или Жозеф (так именовали Бродского в эмиграции и в его американский период) в нашей тусовке. Часто чудил, мог, например, спичку об задницу зажечь, чем невероятно поражал присутствующих или что-то еще почище выкинуть. Посмеялись, рассказали пару баек, и дальше речь заводится в основном об окружении (не столько литературном, сколько дружественном автору-повествователю). Или, что вероятнее всего, о жизни самого мемуариста. И хорошо, если, несмотря на это бытописание, читателю удастся продраться к самому поэту.
Вот и филолог Людмила Штерн, автор книги «Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском», мотивируя острой необходимостью разъяснить, как и почему она «оказалась в орбите Бродского», посвящает своей родословной, замужеству и прочему не один абзац. Иными словами, в книге можно опускать целые страницы, повествующие о том, откуда пошла, есть русская земля. Но нужно отдать должное Штерн – иногда она рассказывает читателям действительно любопытные истории и о самом Бродском. Впрочем, изначально оговаривается: «Эта книжка – воспоминания о нашей общей молодости, о Бродском и его друзьях, с которыми мы были связаны долгие годы. Поэтому в тексте будут постоянно фигурировать нескромные местоимения "я” и "мы”. Это неизбежно». Тем самым Штерн снимает какие-либо претензии к тексту, однако не исключает претензий к фамильярному тону. Как бы там ни было, Ося 1957 года (и Оська ленинградского периода), а возможно, даже Жозеф (приятель и знакомец Штерн) и Иосиф Бродский, написавший такие книги, как «Конец прекрасной эпохи», «Часть речи», «К Урании» и другие (а после получивший Нобелевскую премию по литературе) – все же люди немного разные.
Совсем иное представляет собой книга поэта, драматурга и литературного критика Якова Гордина «Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского», также вышедшая в серии «Диалог» издательства «Время». Гордин – друг юного Бродского (некогда оба они принадлежали к одной из молодежно-литературных компаний) больше занимается анализом творчества поэта, непрестанно ссылаясь на знаменитую книгу Соломона Волкова «Диалоги с Иосифом Бродским». И хотя сборник очерков, охватывающих период с 1957 (момента знакомства) по 1990-е получился местами весьма дидактическим, иногда писанным в высоком штиле, был одобрен самим Бродским в первом варианте издания. Особенно это касается так называемого дела, согласно материалам которого поэта обвинили в тунеядстве. Сначала в газете «Вечерний Ленинград» появилась лживая и якобы обличительная статья «Окололитературный трутень», потом состоялся суд, начались гонения, несколько раз Бродского принудительно заставляли лечиться в психиатрической лечебнице, позже отправили в ссылку, через некоторое время после возвращения поставили перед выбором: опять суд, психушка и так далее или эмиграция. Поэт выбрал изгнанничество.
Гордин публикует открытые письма (Бродского и его защитников), а также стенограмму судебного разбирательства и прочие немаловажные документы. Эссе же, касающиеся творчества Бродского, созданные Гординым на протяжении последних двадцати лет, иногда весьма пространны: «Бродский принимал в "делании” своей биографии самое непосредственное и вполне осознанное участие, несмотря на всю юношескую импульсивность и кажущуюся бессистемность поведения. И в этом отношении, как и во многих других, он чрезвычайно схож с Пушкиным» или «Одиночество – один из ведущих мотивов Бродского. Его любовная лирика – история одиночества. Его стихи о смерти – преодоление одиночества». Наверное, именно поэтому кажется, что Гордин пытается писать не о человеке (по его же словам ему близком), а о неком великом и давно забронзовевшем Поэте. А Бродский, несмотря на свой недавний уход, в текстах и стихах своих по-прежнему живее всех живых.
Трудно сказать, насколько Штерн и Гордин были по-настоящему дружны с Бродским, теперь оба они могут утверждать все, что заблагорассудится. Впрочем, это уже вопрос совести каждого...
Конечно, представленные книги (впрочем, как и любые воспоминания мемуарного толка) полны неточностей, однако в целом более или менее достоверно передают атмосферу Ленинграда 1960-х, рассказывают о последующих встречах (уже в эмиграции) и редких письмах, писанных друг другу вплоть до смерти поэта. Книга Штерн дополнена еще и подборкой фотографий, достаточно неплохой, если не обращать внимания на семейные фото самого автора.
И, конечно, везде стихи, известные и те, что сочинялись Бродским «по случаю», «для друзей». Попытки мемуаристов угадать, как и почему Иосиф Александрович пришел к тем или иным темам и текстам, как и из чего сложился большой поэт…
Однако чаще всего это домыслы, теории и просто личные соображения, но местами все же любопытные. Хотя не один из авторов так и не написал книги, по подбору материала и документации подобной той, что не так давно была опубликована под авторством Льва Лосева. Впрочем, книги Гордина и Штерн тоже имеют право на жизнь. И по-своему будут интересны почитателям Бродского.