просмотров: 2 653 | Версия для печати | Комментариев: 0 |
27.06.2011, 12:56:
Пропал калабуховский дом
() Елена Дьякова, "Новая газета". Рецензия на книгу Елены Катишонок «Когда уходит человек»:
Пропал калабуховский дом
Ткань повествования у Елены Катишонок дважды добротна: профессиональная добротность текста явно переплетается с человеческой добротностью рассказчика. Качество прозы — со спокойным, теплым, но очень трезвым авторским взглядом.
Такая ткань (повествования, имеем мы в виду) в переходах с лотка не продается, в витринах литпремий в глаза не бросается (о чем подробно ниже), но — прочна.
Носить ее можно долго. Она греет читателя и позволяет ему дышать.
В 2009-м роман Катишонок «Жили-были старик со старухой» попал в шорт-лист «Букера» — но премию взяло более нервное, скомканное, пышущее всем, что нажил измордованный русский человек по очередям-коммуналкам, «Время женщин» Елены Чижовой. Между тем «Жили-были старик со старухой» (как и вторая часть дилогии, «Против часовой стрелки») — чтение замечательное. Даже по фабуле: много ли мы знаем семейных хроник, посвященных «рабочей аристократии» Российской империи?
Корень рода, о котором писала Катишонок, — «мастер Иванов». Краснодеревщик с золотыми руками, владелец небольшой мастерской, известной каждому владельцу ампирного бюро или бидермейерного комода в Риге 1910–1930-х. Мастер Иванов с семейством — из редкого, малочисленного племени русских староверов в Прибалтике.
…Национальные трения-с? Нет: Ивановы были отлично вписаны в многоязыкий город. Разделяли его ценности, неспешную и прочную манеру жить. И все его беды в ХХ веке.
Новый роман Катишонок «Когда уходит человек» (М.: Время, 2011) — о том же городе. И вообще, пожалуй, о том же. ХХ век показан через историю (а отчасти и глазами) доходного дома, построенного в независимой Риге, на Палисадной улице в 1927 году. Десять просторных квартир с белыми кафельными печами. Врачи, дельцы, офицер с семейством, дама-благотворительница, старик-антиквар, учителя русской гимназии. Протестанты, иудеи, православные: но утренний запах кофе, время ухода в присутствие и манера приподымать котелок при встрече с соседом у всех вполне одинаковы.
Потом приходит Красная армия. Немцы. И снова наши. (Почему-то каждая квартира типологически наследует население: где жил майор — поселится штурмбанфюрер.) Неуклонно, неумолимо меняются люди в доме. И их язык. И их вещи. Керамические плитки, которыми был выложен подъезд, давно растасканы на подставки для кастрюль: надо ж чем-то украсить замордованные, сильно обветшавшие без догляда кухни 1980-х?
В финале домовладелец, г-н Баумейстер, которому повезло в 1940-м оказаться в Швейцарии, возвращается в 1990-х в независимую Латвию. К «объекту собственности», который нежно любил. Не за арендную плату: за дух дома, корректный стук каблучков и ботинок по ступенькам, запах свежей сдобы на черной лестнице и каштан во дворе.
…Приехав в Ригу, г-н Баумейстер понимает: тут нечего возвращать и ремонтировать. Десять квартир некем заселить. И ему не надо обременять сына камнем этого наследства.
Вот такая притча. Она тем убедительней, тем страшней, что автору явно близки все, чьи судьбы составили судьбу дома №21. И петербуржец-эмигрант, которого в 1940-м догнала карающая рука народа. И ленинградец-фронтовик, плачущий после доклада на ХХ съезде.
Достойное и очень человечное чтение переводит в слова то, что носится в воздухе обветшавшей и снесенной империи. Жить с этим месседжем на плечах — тяжело. Поэтому еще раз советуем: после нового романа «Когда уходит человек» читайте дилогию того же автора «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки».
Эти две книги закрываешь с мыслью: да, дом рухнул. Но остались люди, несущие в генах его наследство. Прочное, ясное, честное. Позволяющее стать краеугольным камнем.
Ткань повествования у Елены Катишонок дважды добротна: профессиональная добротность текста явно переплетается с человеческой добротностью рассказчика. Качество прозы — со спокойным, теплым, но очень трезвым авторским взглядом.
Такая ткань (повествования, имеем мы в виду) в переходах с лотка не продается, в витринах литпремий в глаза не бросается (о чем подробно ниже), но — прочна.
Носить ее можно долго. Она греет читателя и позволяет ему дышать.
В 2009-м роман Катишонок «Жили-были старик со старухой» попал в шорт-лист «Букера» — но премию взяло более нервное, скомканное, пышущее всем, что нажил измордованный русский человек по очередям-коммуналкам, «Время женщин» Елены Чижовой. Между тем «Жили-были старик со старухой» (как и вторая часть дилогии, «Против часовой стрелки») — чтение замечательное. Даже по фабуле: много ли мы знаем семейных хроник, посвященных «рабочей аристократии» Российской империи?
Корень рода, о котором писала Катишонок, — «мастер Иванов». Краснодеревщик с золотыми руками, владелец небольшой мастерской, известной каждому владельцу ампирного бюро или бидермейерного комода в Риге 1910–1930-х. Мастер Иванов с семейством — из редкого, малочисленного племени русских староверов в Прибалтике.
…Национальные трения-с? Нет: Ивановы были отлично вписаны в многоязыкий город. Разделяли его ценности, неспешную и прочную манеру жить. И все его беды в ХХ веке.
Новый роман Катишонок «Когда уходит человек» (М.: Время, 2011) — о том же городе. И вообще, пожалуй, о том же. ХХ век показан через историю (а отчасти и глазами) доходного дома, построенного в независимой Риге, на Палисадной улице в 1927 году. Десять просторных квартир с белыми кафельными печами. Врачи, дельцы, офицер с семейством, дама-благотворительница, старик-антиквар, учителя русской гимназии. Протестанты, иудеи, православные: но утренний запах кофе, время ухода в присутствие и манера приподымать котелок при встрече с соседом у всех вполне одинаковы.
Потом приходит Красная армия. Немцы. И снова наши. (Почему-то каждая квартира типологически наследует население: где жил майор — поселится штурмбанфюрер.) Неуклонно, неумолимо меняются люди в доме. И их язык. И их вещи. Керамические плитки, которыми был выложен подъезд, давно растасканы на подставки для кастрюль: надо ж чем-то украсить замордованные, сильно обветшавшие без догляда кухни 1980-х?
В финале домовладелец, г-н Баумейстер, которому повезло в 1940-м оказаться в Швейцарии, возвращается в 1990-х в независимую Латвию. К «объекту собственности», который нежно любил. Не за арендную плату: за дух дома, корректный стук каблучков и ботинок по ступенькам, запах свежей сдобы на черной лестнице и каштан во дворе.
…Приехав в Ригу, г-н Баумейстер понимает: тут нечего возвращать и ремонтировать. Десять квартир некем заселить. И ему не надо обременять сына камнем этого наследства.
Вот такая притча. Она тем убедительней, тем страшней, что автору явно близки все, чьи судьбы составили судьбу дома №21. И петербуржец-эмигрант, которого в 1940-м догнала карающая рука народа. И ленинградец-фронтовик, плачущий после доклада на ХХ съезде.
Достойное и очень человечное чтение переводит в слова то, что носится в воздухе обветшавшей и снесенной империи. Жить с этим месседжем на плечах — тяжело. Поэтому еще раз советуем: после нового романа «Когда уходит человек» читайте дилогию того же автора «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки».
Эти две книги закрываешь с мыслью: да, дом рухнул. Но остались люди, несущие в генах его наследство. Прочное, ясное, честное. Позволяющее стать краеугольным камнем.
наши партнёры
