Евгений Мельников, интернет-газета Newslab.ru о книге Надежды Беленькой "Рыбы молчат по-испански": "Читать книги «на злобу дня» всегда немного страшно, равно как и смотреть конъюнктурные фильмы: а ну как обманут, сыграют на благородном негодовании и высоких душевных порывах..." «...у нас в России детишки нынче — главное сырье. Покруче нефти и недвижимости» 

Читать книги «на злобу дня» всегда немного страшно, равно как и смотреть конъюнктурные фильмы: а ну как обманут, сыграют на благородном негодовании и высоких душевных порывах, после чего, сам того не осознавая, ты подпишешь опасную бумажку и до скончания века останешься должен любимому отечеству? Русские люди всегда боятся, что их как-то обманут, и это хваленое наше почти параноидальное недоверие удивительным образом сочетается с хваленым же самовредительным великодушием. На днях исполняется год одному из самых людоедских законов в новейшей российской истории; жесткая, пугающая и неожиданно поэтичная книга «Рыбы молчат по-испански», рассказывающая о «черном рынке» международного усыновления, в таких обстоятельствах воспринимается особенно недоверчиво и особенно остро.

Главная героиня — переводчица по имени Нина, молодой преподаватель испанского языка в Московском университете, оказывается вовлечена в полуофициальный бизнес по усыновлению российских сирот иностранными родителями. Сначала она просто сопровождает зарубежных гостей, потом берется за перевод различных документов и разрешений, потом налаживает собственную сеть контактов и в какой-то момент пускается в самостоятельное плавание, на пару с хищной подругой, уже много лет подвизающейся в этом бизнесе и наконец решившей порвать со своим «патроном». Чем меньше посредников между тобой и золотой жилой, тем больше деньги — вместе с деньгами уходят старые мечты и привязанности, а приходят комфорт и страх быть пойманным, потому что не наследить в таком деле очень трудно.

Жила в данном случае — это городок Рогожин, написанный со множества провинциальных городков европейской части страны, населенный бюрократическими монстрами — мелкими функционерами с аппетитами Сциллы и Харибды вместе взятых. «Сирот по российским просторам хоть вагонами грузи», как цинично отмечает напарница Нины, однако для усыновителя важно зацепиться за конкретное хлебное местечко; прежде всего, найти какую-нибудь мелкую сошку в доме ребенка, которая хорошо разбирается в местной фауне. Далее необходимо ублажить районный отдел образования, органы опеки, суд, миграционную службу, детских врачей, чтобы не диагностировали у ребенка то, что отпугнет иностранцев. Те, впрочем, обычно готовы брать и больных, и откровенно трудных детей — но неудобную информацию лучше от них скрывать, и по капле выжимать из гостей финансовые соки. Дети, в свою очередь, не всегда хотят уезжать с незнакомыми дядями и тетями от своих пьяных матерей и садистов-отцов, затерявшихся неведомо где; детей приходится уговаривать, успокаивать, обманывать. Само собой, организатор такого бизнеса вынужден раздавать взятки направо и налево, подделывать застрявшие в бюрократических препонах документы, опасаться прокурорских проверок и конкурентов, которые могут «отжать» дело, а то и обратиться за помощью к криминальным авторитетам.

Автор описывает сложившийся в стране механизм импорта детского товара обстоятельно, деловито, с массой невероятных примеров, которые представляются слишком дикими, чтобы быть плодом художественного вымысла. Однако другая часть повествования захватывает не меньше — описание изменений, происходящих с героиней, которые отражаются в её душевной рефлексии, в отношении к миру и другим людям. В какой-то момент косный, дряхлый Рогожин «прорастает» сквозь Нину — вообще-то, талантливого литературоведа, увлеченную творчеством Дали и грезящую то о диссертации, то о художественной книге, но совершенно безвольную и легко уступающую тяге к большим деньгам. В такой момент думается, что остальные «хищники» на страницах этой книги тоже ежедневно разменивают мечты за так необходимые им монеты; собственно, не такова ли вся наша страна, прочно севшая на ресурсную иглу?

Впрочем, между нефтью и детьми как ресурсами на продажу все-таки есть большая разница. Подзатянуть краник с черной жижей — значит, совершить экономически неоднозначный, но потенциально крайне гуманный поступок. Но ущемлять столь бесчеловечный бизнес, как экспорт никому не нужных в этой стране детей за границу — разве человечно?