К. ОРЛОВА – Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». В студии писатель и журналист Виктор Шендерович. Добрый вечер. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Добрый вечер.

К. ОРЛОВА – И первый вопрос. Прокомментируйте, пожалуйста, вы как человек, который участвовал в кампании «Я – грузин» в 2006 году, Европейский суд по правам человек сегодня признал Россию виновной в незаконной массовой депортации грузин в 2006 году. Что скажете?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Ничего нового не скажу. Совершенно было понятно, что все это незаконно - и нарушение прав человека. Ни у одного нормального человека не было никакой другой трактовки этих событий. Другое дело, что такого рода решения Европейского суда в принципе должны иметь какие-то последствия для страны, не только в виде выплат и штрафа. А в виде каких-то кадровых решений. Эти решения Европейского суда, например, по гораздо более тяжелым случаям, чеченским, - их довольно много. Россия брезгливо - на, подавись, так сказать… - отбрасывает эти штрафы. Благо - сто долларов за баррель, можно себе позволить. Затыкать рот штрафами. Никаких кадровых решений никогда не было принято. Решения Европейского суда чеченские не выполнены. Преступления не расследованы, виновные в пытках, казнях на своих местах. Герои Советского Союза, большие федеральные люди и так далее. В этом смысле - да, нас признали официально нарушившими, видимо, какой-то будет штраф этому человеку, он заплатит. Ну и? То есть хорошо, что ему заплатят. 

К. ОРЛОВА – Там 2 тысячи 600 человек.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Им (заплатят). Плохо то, что страна для себя не сделает никаких выводов. Что те негодяи, которые, злоупотребляя служебным положением, нарушали закон, не понесут ответственности, разумеется. Никто. От последнего чиновника федеральной службы до Владимира Владимировича, который дал отмашку на эту мерзкую кампанию. И никто из пропагандистов, которые все устраивали весь шабаш на телевидении, - никто не понесет никакой ответственности. Никто не будет уволен, я уж не говорю оштрафован. Это решение принесет некоторое моральное удовлетворение тем, кто выиграл суд - и какую-то материальную компенсацию, но страна не очухается.

К. ОРЛОВА – А давайте про другую кампанию. Про кампанию «Я – грузин». По прошествии восьми лет что вы можете сказать. Была ли она эффективная или может быть…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Она была необходимой - нам. Вот мой отец пришел…

К. ОРЛОВА – То есть вам, не депортированным грузинам, не грузинам вообще, а вам.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я делал то, что понимал: должен сделать - и был благодарен тем людям, которые придумали такую форму солидарности. После этого я встречал невероятное тепло там, в Грузии - и это очень важно, чтобы люди понимали (точно также спустя много лет по поводу Украины), - чтобы люди понимали, что федеральными скотами, которые устраивают это скотство, Россия не ограничивается. Что есть какие-то другие люди из России, которые по-другому думают. И что Россия не исчерпывается «усами Пескова» и всем остальным. Что есть другое. Это необходимо, безусловно, и для грузин было необходимо услышать это, что есть другие россияне - и прежде всего было необходимо нам самим, потому что в конечном счете то, что человек делает, он делает для себя. По крайней мере, я это делал, потому что понимал, что я что-то должен… а что я могу?

К. ОРЛОВА – Для себя, но ради чего-то, наверное.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Ради того чтобы мне было не стыдно смотреть в зеркало. Я думаю, что главное это. Потому что я бы себе не простил, если бы меня там не было. 

К. ОРЛОВА – То есть адресат кампании «Я – грузин» в вашем исполнении был Виктор Шендерович. Правильно?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я думаю, что почти каждый из тех, кто там был - думаю, что так, - прежде всего, руководствовался чувством личного стыда и необходимости что-то сделать в этой ситуации. Мы не можем снять это правительство, мы не можем наказать тех людей, негодяев, которые от нашего имени нас позорят. Единственное что мы можем сделать, это проявить публично солидарность. Мы это сделали. 

К. ОРЛОВА – А грузины-то оценили?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Безусловно.

К. ОРЛОВА – Положительно.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Безусловно. Раз вы меня увели на эту лирическую тропку… Когда эти негодяи отменили рейсы в Тбилиси… Если у меня был какой-то день звездный, то это был день, когда я с женой и дочкой прилетел в аэропорт Звартноц в Ереван. Где я сел на машину и через Семеновский перевал, через город Дилижан приехал в Тбилиси - спустя шесть часов. И на следующий день у меня был в Тбилиси концерт. Это были дни блокады грузинской. Дни отмены рейсов. И я такого тепла, которое встретил там… просто за факт моего появления с семьей... Это был совершенно волшебный день. Сейчас начинаю хвастаться. Такой был день в моей жизни, когда я завтракал с Резо Габриадзе, обедал с Софико Чиаурели, ужинал с Вахтангом Кикабидзе. Но это такое смешное хвастовство. Но лучший это был день, потому что я получил ответное тепло, которое постарался передать всем, кто выходил тогда на эту акцию.

К. ОРЛОВА – Минутка тщеславия от Виктора Шендеровича.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Да.

К. ОРЛОВА – Теперь на другую тему. Фильм «Срок». Конечно, уже ровно неделю сегодня как была его премьера в сети, тем не менее, слушатели просят вас прокомментировать. Мне самой это интересно. Вы конечно его посмотрели. Что скажете? 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Да. Вообще когда документальный фильм не нравится его героям, это хорошая примета. Документальный фильм не должен нравиться его героям. 

К. ОРЛОВА – Но по-моему он как раз большинству понравился. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я не заметил, чтобы сильно он большинству понравился. Тем не менее, мне этот фильм показался, прошу понять точно, позиционно подловатым. Дело в том, что ироническая, скептическая, издевательская… - любая ироническая интонация абсолютно допустима по отношению к кому бы то ни было. Это нормально. Вопрос в соотношении. Этика - в некотором соотношении. Опять мемуары: когда мы делали программу «Куклы», то - если ты даешь пенделя оппозиции, настоящего, ты перед этим должен пробить пендель по администрации, иначе ты работаешь на одну сторону. Иначе ты не журналист, публицист, а ты представитель одной из сторон. Жесткая критика в отношении самой оппозиции, ее лидеров, ироническое отношение, скептическое, жесткое - любое! Но как кто-то заметил очень точно… к сожалению, не помню, у кого прочел… - это могла бы быть 8-9-я серия про эти события, - но где предыдущие восемь? Где такой же степени отвязанности и ироничности, брезгливой усмешки через губу, где это же - в противоположную сторону! Когда появляется объем, когда есть объем, тогда можно сказать: ребята, это взгляд авторский на всю - сверху! - ситуацию. А здесь в итоге получилось, на мой взгляд, пошловато и подловато именно в том смысле… Не потому что что-то плохо из показанного в фильме, а потому что объема нет. Для меня. И есть ощущение, что… это тоже не я первый сформулировал за эту неделю, тем не менее... Эти события очень сильно не укладываются в уход Ксении Собчак от Яшина к Виторгану. 

К. ОРЛОВА – Это могла быть аллегория.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Вот что за аллегория? Аллегория - это вещь очень точная. Аллегория, метафора - вещь точная. Иначе метафора не работает.

К. ОРЛОВА – Это авторский взгляд.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Если описать авторский взгляд, то это такое печально-цинично… нет, такая печальная, свысока через губу усмешка над несовершенством этих людей, которые хотели взять власть, страну. 

К. ОРЛОВА – Вы увидели это в фильме.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Разумеется. И это самое главное. Еще раз повторю, это безусловно правда! Но это одна из правд. Когда это становится единственной точкой, в которую эта игла направлена, то это неожиданно становится очень политически мотивированная вещь. Повторяю, если бы эти иглы кололи в 5-6 разных мест, мы могли быть говорить, что: ребята, это такая нервная система! Этот нерв, вот этот, вот этот... И мы все нервы побудоражили. И мы увидели все реакции. Или все слабые места. Тогда этот фильм приобрел бы объем. Повторяю: 8-9-я серии.

К. ОРЛОВА – А это чья проблема, что они такими были показаны? То есть я понимаю, что есть определенный монтаж.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нет, то, что судьба персонажа в руках человека за монтажным столом это понятно, это азбука.

К. ОРЛОВА – Так может быть проблема тех, кто знает, что их снимает камера и тем не менее…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Безусловно. Нет, секундочку. Еще раз. Никто не идеален…

К. ОРЛОВА – Например, А. А. Венедиктов. Он же не выглядит там как-то неприлично или пошло или неумно. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Еще раз. Каждый показал себя в своей красе. 

К. ОРЛОВА – Так чья это проблема? Пивоварова с Костомаровым или тех, кто показал.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Безусловно. Еще раз. Там нет все-таки… Это не «Анатомия предательства» и там нет подлогов. Там есть одна внутренняя такая… Люди, приглашающие к себе в гости, исходили, видимо, из того, что… полагаясь на полную добросовестность тех людей, которых они приглашали к себе, видимо делали это напрасно. Добросовестность в широком смысле, этическом смысле. Все такие, какие есть. И умный показался умным, глупый – глупым, тщеславный – тщеславным. Я говорю о том, что увидела не тусовка, а что увидела публика. Которая увидела и еще увидит этот фильм. Мне кажется, что там есть позиционная либо ошибка (в лучшем случае); в худшем, к сожалению, намерение.

К. ОРЛОВА – А вы сказали, что в широком смысле увидели там слабость общую и какое-то слово вы сказали, я забыла…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Там много чего было. И тщеславие. Там были разные люди. Там были и тщеславные, и нет. 

К. ОРЛОВА – Несовершенство и слабость. А вы увидели некоторое отражение себя. Хотя вы и не появляетесь в фильме. Вы как человек, который выступал на митингах. Хотя преимущественно на первых, на которых «Срок» не снимал.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Как-то не доходили. Я выступал на Сахарова. Я благодарен за то, что я не попал в этот фильм. Я попал в другие. И всем низкий поклон. Нет, я понимаю, что, безусловно, я бы себе не понравился.

К. ОРЛОВА – Вы себе понятно, вы, увидев этот фильм это все-таки фильм про лидеров протеста, про оппозицию. Про каких-то ключевых фигур.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Не были они ключевыми! При всем уважении к Навальному, - ни Навальный, ни Ксения Собчак не были ключевой фигурой тогда. Нет.

К. ОРЛОВА – А кто был?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я это видел с той точки, с которой мало кто видел. С трибуны. Эти 120 тысяч человек. Это дух свободы. Это когда мы за пятнадцатилетие путинское первый и последний раз были людьми: гражданами, а не населением. Люди собирались туда - и те, кто были, не дадут соврать - не слушать выступающих (и часто очень расходились)… Мы шли туда - увидеть друг друга! Мы шли туда продышаться. Мы шли туда убедиться, что мы свободные люди. Это поверка была. Мы радовались тому, что нас много. А я перед этим ходил на те митинги, где было по 105 человек. И иногда и поменьше. Вот. Это был главный тон. Тон свободы и возможных перемен. Очень легкая интонация была, не было агрессии. На этих митингах - шутливая, ироничная, злобная, но нет, злобы как раз не было. Было ощущение, что мы сейчас переведем это…

К. ОРЛОВА – Как-то вы смело говорите за себя и за те 120 тысяч.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я не говорю за 120 тысяч. 

К. ОРЛОВА – Вот вы говорите, вот мы выходили и тот Яшин, который стал главным героем. До этого больше 200 человек не собирали. А вот те 100 тысяч зачем вышли. Явно не за Яшиным. И не за вами.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - И не за мной. И не за Навальным. Я сказал, зачем они вышли. По моему ощущению. Я их видел много. Все-таки число моих только знакомцев исчисляется многими сотнями. И я видел незнакомые лица. Эта интонация. Это была минута свободы, была на самом деле звездная наша минута. Общества. Не наша, не Навального, а наша, общества. Потом нас разломали, дискредитировали, мы сами наделали кучу ошибок. И так далее. Были и предательства и глупости. Было тщеславие, очень много чего было. Но это была довольно яркая и прекрасная точка. И этого мне не хватило, этого взгляда. Это авторское кино, они имеют право. Но, тем не менее, мне показалось - слишком много внимания к таким приятным для публики деталям, а исторически я должен сказать, что это время было лучше, чем этот фильм.

К. ОРЛОВА – Все-таки вы на мой вопрос не ответили.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Какой?

К. ОРЛОВА – Вот такой. Вас там не было, но, тем не менее, вы увидели какое-то отражение, может быть пародию, может быть кривое отражение себя, в том числе как человека, который выступал со сцены.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Да, конечно, увидел. Конечно, наивность, конечно, надежда на то, что мы в состоянии каким-то образом самоорганизоваться. У меня была сильнейшая надежда. 

К. ОРЛОВА – Но надежда это не порочное качество. А что вы увидели такого не самого лицеприятного? Надежда это всегда прекрасно.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я не готов…

К. ОРЛОВА – Самобичеванием заниматься.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я не эксгибиционист. Я это буду делать с вашего позволения не при вас. Ладно? Я не готов к другому: я не готов сильно обобщать. Потому что лидеры… Я себя вполне ассоциировал, простите, с теми людьми, с той массой, которая приходила на эти митинги. Я один из них. Я один раз был на сцене; быстро осмотревшись на этой сцене, с нее спустился и больше не поднимался. 

К. ОРЛОВА – Один, по-моему, больше.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - На Сахарова - один. Именно потому, что дальше началось тщеславие, деление шкуры неубитого медведя. Дальше начались некоторые подлости, в том числе внутренние. И я сбежал с этой сцены в публику. Где и чувствовал себя гораздо комфортабельнее. Поэтому я не готов делить ответственность, собственно говоря, с лидерами. Я к ним очень по-разному отношусь. К кому-то с большой симпатией, к кому-то с меньшей. К кому-то без симпатии. Но повторяю, я тут говорю об общем ощущении, которое мне показалось немножко, с моего бугорка глядя, неточным.

К. ОРЛОВА – Понятно. Вы сказали, как ни удивительно, не написали ни рецензии, ни блог на фильм.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Очень многие высказались. И для меня это, ну там я…

К. ОРЛОВА – Почему вы это не сделали? Все написали.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Ну и что, я не написал. Если бы вы спросили: почему я написал? Нет, не написал. Я писал что-то другое. Для меня - нет, мне это не кажется темой, по которой должны высказаться просто все, кто имел хоть какое-то касательство. 

К. ОРЛОВА – А как думаете, почему вас в фильме нет?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Еще не хватало. Не о чем мне думать. 

К. ОРЛОВА – То есть у вас не возник вопрос.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нет, я не был, видимо… я масштабом не вышел. И, слава богу. Я не был лидером. Поймите, между 5-м и 24-м декабря 2011 года, или 10-м, там произошло очень серьезное изменение смысла. Пятого числа мы выходили. Это был просто митинг протеста. 10-го уже ясно было, что началась политика. И уже на сцене я увидел, и потом это началось в полный рост, как началась политика, в том числе внутривидовая конкуренция за протест. Очень многим показалось, что сейчас настало время поделить энергию этих 120 тысяч, надо быстро во что-то конвертировать. Либо сюда, либо сюда. Начались ревности, кто-то начал бегать в Кремль сдавать и так далее. Там очень много чего было.

К. ОРЛОВА – А можете сказать кто. Или это тайна.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я думаю, никакой тайны тут особенно нет. Я сейчас не про это говорю. Я не с доносом сюда. Это было и это все, Пимен все пишет и когда-нибудь это будет предметом уже спокойного исторического обсуждения. Тем не менее, очень изменилась (ситуация) от 5-го до 24-го… До 10-го и 24-го очень менялась, и к 24-му (декабря) уже было ясно, что там есть эта энергия, требующая перемен. И есть очень разные люди на трибуне со своими отдельными политическими интересами. К сожалению, единственное, что я говорил тогда на проспекте Сахарова… Я говорил: вы обязаны (обращаясь к тем, кто стоял за мной), вы обязаны договориться. Если вы не договоритесь, то грош цена вам! Им оказалась грош цена. Они не договорились. Это работа политика – договариваться. 

К. ОРЛОВА – Но они и не политики.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Это выяснилось. Я могу сказать, что… за прошедшие годы… политик из них - один. Это Навальный. Это единственный человек, я говорю свое особое мнение, это единственный человек, который продемонстрировал себя как политик. Политик это профессия, это готовность жертвовать, нести ответственность за свои убеждения и Навальный продемонстрировал, что он политик и очень талантливый, судя по его кампании. 

К. ОРЛОВА – Еще один политик, правда, уже бывший. А может быть и текущий. Олег Митволь, как сообщает сегодня газета «Известия», будет вести ток-шоу на НТВ. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Какой же он политик.

К. ОРЛОВА – Чиновник. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Чиновник и политик - это разные вещи.

К. ОРЛОВА – Хорошо. Был в политике.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Туда ему и дорога. 

К. ОРЛОВА – Это будет рейтинговое шоу в прайм-тайм, оно должно будет соревноваться с шоу Дмитрия Киселева и Владимира Соловьева.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Какие тут могут быть комментарии. Туда ему и дорога. Митволь и НТВ - они нашли друг друга. И дай ему бог удачи.

К. ОРЛОВА – Может быть какие-то профессиональные советы. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - В моих профессиональных советах он моих не нуждается. 

К. ОРЛОВА – Почему?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Потому что мой главный профессиональный совет был бы ему уйти. 

К. ОРЛОВА – А с чем бы вы связали такое неожиданное карьерное изменение Митволя?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Слушайте. Мы занимаемся какой-то ерундой. По-моему. Что мы будем обсуждать карьерные передвижки Митволя. Мне совершенно неинтересно, вот поверьте. Совсем мне неинтересны телодвижения Митволя как и телодвижения внутри телекомпании НТВ. Ну вот совсем.

К. ОРЛОВА – Вы может быть, просто не следили за ним. Но он…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я за ним достаточно следил для того, чтобы он был мне совершенно ясен и неинтересен.

К. ОРЛОВА – Понятно. Виктор Шендерович со своим особым мнением. Выяснилось, что грош цена оппозиции, да? Грош цена лидерам протеста, которые были показаны в фильме «Срок» за исключением Алексея Навального. И неинтересен нам Олег Митволь даже в качестве ведущего рейтингового шоу. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нам – не знаю. Мне – нет.

К. ОРЛОВА – Там была интересная история, что он написал запрос в Генпрокуратуру с просьбой проверить законность средств, выделенных сбербанком…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Ну нет, заслужил. Ну конечно. Разумеется.

НОВОСТИ 

К. ОРЛОВА – В студии Виктор Шендерович писатель и журналист…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Не владеющий иностранными языками. 

К. ОРЛОВА – Как интересно. Собирались мы вроде говорить об Украине, но вот услышали новости от Владимира Мединского, которые нас впечатлили. Министр культуры предлагает меньше изучать иностранные языки, не то что изучать...

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Употреблять слов.

К. ОРЛОВА – Это отдельная тема. Это уже приняли закон. Вообще не стоит учить иностранные языки в ущерб русскому. Я с ним согласна, на русском языке мало кто говорит грамотно, а уж пишет. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - На русском языке мало кто говорит грамотно - и очень мало кто грамотно пишет. Но должен заметить, что русский язык прекрасен, в частности, своей невероятной открытостью и пластичностью - и он обратал такое количество языков, чудесным образом… так легко он их делает русскими! Снабжая приставочками, суффиксами и такое счастье, что есть такой открытый язык, который сам решает… по крайней мере, до последнего времени, без Мединского этот язык решал, что ему в себе оставлять, а что не оставлять. Он оставил «вагон», «портфель», абсолютно французские, оставил кучу английских слов. Любимое слово наших чиновников «халява» - тюркское...

К. ОРЛОВА – А разве другие языки так не делают? Только русский такой уникальный.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Про другие не знаю. Но думаю, полагаю, что русский язык в этом смысле - просто по конструкции - гораздо более пластичен. Наличие такого количества приставок, суффиксов, такая возможность пластичности русского языка… пусть филологи меня поправят, но мне кажется, это довольно вещь уникальная. И счастливая для языка. Язык сам… он умнее даже Мединского (страшно сказать)… И язык сам решит, что ему в себе оставить, а что не оставить. А эта вся пена грязноватая номенклатурная, которая копошится сверху, она сойдет, а язык останется. Со всеми словами, которые он для себя сам выбрал. Великий, свободный, могучий, как было сказано. И кстати, поскольку с 1 июля - ограничение на употребление лучших слов русского языка... Что делает довольно затруднительным комментарии по политическим темам, потому что…

К. ОРЛОВА – Ну ладно вам, мы и до 1 июля не употребляли мат в студии.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Тем не менее, должен заметить, что это опять попытка взбивать эту грязную пену. Язык умнее нас. Отец наш Пушкин Александр Сергеевич говорил, что нет слов приличных и неприличных, есть уместные слова - и неуместные. И вологодская непристойная частушка, собранная Николаем Старшиновым - это совершенно прекрасно и это гордость русского языка! И это совершенно прилично. Не надо ее читать на утренниках в детском саду - согласен. Но публиковать, безусловно, надо. На взрослых концертах - с удовольствием. Это на мой вкус абсолютно прилично. Что неприлично? (вспоминая Пушкина - «уместно, неуместно»). Вот президент страны, который разговаривает на полублатной фене: «замучаешься пыль глотать»…

К. ОРЛОВА – Как умеет.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Вот это непристойно! Это неприлично - в отличие от вологодской непристойной частушки.

К. ОРЛОВА – Так чего же они так берутся, казалось бы, им нужно под себя подстраивать…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нет, у них есть отдельная там выдуманная наверху давно (не ими) «духовность». Времен графа Уварова. Они все большие специалисты по духовности, поскольку ни черта другого…

К. ОРЛОВА – А они искренни, в это вообще кто-то верит…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я думаю это они для «пипла». Они там, между собой… вы бывали когда-нибудь в их коллективе? Как разговаривают, на каком языке - знаете более-менее? Ну вот, это для «пипла». Извините, что английское слово. Которое тоже вошло - в определенном звучании и контексте. Еще раз говорю, язык умнее нас. Не надо нам учить никого. По крайней мере, им - не надо. То есть, есть люди, от которых я выслушаю мнение, некоторое количество филологов, я прислушаюсь, по крайней мере, к их мнению. А Мединский последний в этом ряду. 

К. ОРЛОВА – Понятно. Раз заговорили о языке. Вот вам вопрос прислали. В Нью-Йорке все-таки назвали одну из улиц именем Сергея Довлатова. 

В.ШЕНДЕРОВИЧ - Dovlatov Way. 

К. ОРЛОВА – Пересечение с 500 или 100, не помните…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Замечательно.

К. ОРЛОВА – Visitor1m пишет: «Прокомментируйте, пожалуйста, эту информацию, полагаю, не все ваши слушатели знают, что вы были знакомы с Сергеем Донатовичем».

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я не был знаком. Это он перепутал. Я дружу с его дочерью. Но я не был знаком с Сергеем Довлатовым. Что не мешает моей радости и счастью от того, что это случилось. Кто-то ядовито заметил, что - надо же, улицы Бродского нет, а вот Довлатова есть. И хорошо, что так! Бродский получил признание при жизни. Получил славу при жизни настоящую. Нобелевский лауреат - международную! И он успел, а вот Довлатов он только-только дожил до признания. На родине. До понимания того, что… Он всю жизнь, ведь у него, если почитать, он хотел, чтобы к нему относились как к писателю, он хотел считаться и быть писателем. Он хотел, чтобы его признавали как писателя. Это абсолютно был непризнанный человек. И только начала приходить заслуженная слава, он умер. Он почти этого не дождался. И в этом смысле, конечно, то, что есть улица имени Довлатова, - это нам всем (ему, к сожалению, при моей вере, я скажу: все равно), а вот дочке и жене не все равно - и нам всем, которые любят Довлатова. И выросли на его текстах, иИ продолжают расти на его текстах - это не все равно, это очень приятно.

К. ОРЛОВА – А вы бы хотели, что когда-нибудь появилась улица имени вашего. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Вы с ума сошли?

К. ОРЛОВА – Нет, я вас спрашиваю. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Я человек с нормальной наверное самооценкой, но без мании величия.

К. ОРЛОВА – Вы про Довлатова рассказывали, а он все-таки хотел этого признания? 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нет, хотел - признания. Не думал, конечно, об улице. Его просто начали издавать, публиковать. Узнавать, читать. Он хотел, чтобы его читали! В Союзе так и не была издана ни одна его книжка. Только-только начали издаваться - перестройка… - только начали издаваться год или два его книги. Речь конечно не об улице - речь о том, чтобы читали.

К. ОРЛОВА – Давайте поговорим все-таки об Украине. Итак, миротворческая миссия, о которой…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Немного вы времени мне оставили.

К. ОРЛОВА – А ничего у нас через час будет Максим Шевченко, вот он…

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Все скажет.

К. ОРЛОВА – Только про Украину говорит обычно. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Давайте коротко. Миротворческая миссия Путина… Жалко, что Гитлера не пригласили на Потсдамскую конференцию, думаю я. Вот - жалко. Потому что он очень много предложений мог сделать по восстановлению мира на территории Европы. Чтобы как-то договориться. Не позвали! Почему-то. Страна агрессор, которая принимает участие в установлении мира - это очень двусмысленно. Это приведет только к затягиванию кровопролития, безусловно. Что могла бы сделать Россия для прекращения кровопролития на Украине – перестать нарушать государственную границу Украины, отозвать своих боевиков, прекратить поддерживать их военно, материально, кадрово. Перестать вербовать людей. 

К. ОРЛОВА – Это все понятно. 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Это могла бы сделать Россия для прекращения. И обратите внимание, те области, куда не дошла Россия со своим миротворчеством, - там ни одного русского трупа нет. В Днепропетровской области, где четвертый месяц…

К. ОРЛОВА – Что такой русский труп?

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Ну, трупы русских, погибшие русские люди.

К. ОРЛОВА – Россияне.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нет, русскоязычные. Мы же бросились на защиту русскоязычного населения! Ведь с чего все началось, я напомню.

К. ОРЛОВА – Это мы все знаем.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Нет, не все знаете. То есть вы-то может быть, все. Но слушатели забыли за пропагандой, что - началось все с того, что мы ринулись защищать русских! Результатом этой защиты стало кровопролитие массовое и массовая гибель гражданского населения. Русскоязычного в том числе. В огромном количестве. В Донецкой и Луганской областях.

К. ОРЛОВА – Но там гибнет еще много украинских военных.

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Само собой. Но я сейчас говорю, именно глядя с этой стороны. Формально - мы же бросились на защиту и принесли только кровь. А там, где мы не бросились на защиту, - я не слышал ничего о погромах русских в Днепропетровске, где «укро-фашисты», «фашистская хунта», «киевская хунта»… Чего-то я не слышу ни о каких проблемах русских в Киеве, в Днепропетровске. Там, куда наши не добрались, крови нет! Там, где наши добрались с миротворчеством, там кровь льется. Единственное, что мы можем сделать (я хотел сказать «пока не поздно», - конечно, уже поздно)… но все-таки единственное, что мы можем сделать для прекращения этой войны - это убраться оттуда самим.

К. ОРЛОВА – Это понятно. Но это мы не будем делать. Может быть, мы бы с вами сделали, но Владимир Владимирович по-моему не собирается. А что Порошенко может сделать? 

В. ШЕНДЕРОВИЧ - Не знаю. Я не политолог. Порошенко в очень тяжелой ситуации. Потому что - даже не только по моим наблюдениями, по наблюдениям политологов - Европа и Америка его потихонечку сдают. Потому что боятся идти на настоящий конфликт с сегодняшней Россией, с ее возможностями. Порошенко сегодня в очень тяжелой, на мой взгляд, ситуации. Но конечно, какой-то процесс будет. Но повторяю, кровопролитие от нашего участия будет только возрастать там.

К. ОРЛОВА – Это был Виктор Шендерович, писатель, журналист со своим особым мнением. До свидания.

В издательстве "Время" вышли пьесы  Виктора Шендеровича  - "Текущий момент", проза и стихи в книгах "Кинотеатр повторного фильма", "Изюм из булки: В 2-х томах", "Хромой стих", "Схевенинген".