просмотров: 1 144 | Версия для печати | Комментариев: 0 |
05.05.2015, 16:40:
О пьесе Фридриха Горенштейна "Бердичев" и спектакле Московского театра им. Маяковского
Перед гастролями театра им. Маяковского в Израиле мы беседовали с режиссером-постановщиком спектакля «Бердичев» Никитой Кобелевым.
- Несмотря на то, что мы говорим на одном языке, о многих российских театральных проектах в Израиле не знают, просто в силу географической удаленности. Но о спектакле «Бердичев» мы слышали, поскольку он стал событием минувшего года. Чья была идея поставить пьесу Горенштейна, которая до этого никогда не появлялась на сцене?
- Театр имени Маяковского, в котором я работаю, давно присматривался к этой пьесе. Наш художественный руководитель Миндаугас Карбаускис дал мне ее почитать и предложил поставить. Пьеса Горенштейна меня заинтересовала, мы начали работать, и я благодарен театру за эту возможность.
- Когда вышел спектакль, вам было 26 лет. Зачем молодому человеку, родившемуся в Набережных Челнах, Фридрих Горенштейн, уехавший из Советского Союза 35 лет назад?
- Когда я первый раз прочел пьесу, все, происходящее в ней, было от меня далеко. Да, я не жил в то время, я не из еврейской среды – как мне с этим быть? Но я подошел к «Бердичеву» как к истории собственной семьи. Передо мной стояла очень интересная задача: передать на сцене происходящее за 30 лет, передать ход времени, взросление, старение людей. Разные режиссеры собирались ставить эту пьесу, и только мы взялись. Чтобы все было по-настоящему, я нашел консультантов. Мне очень помог журналист Юрий Векслер, у которого в Берлине находится большой архив Горенштейна, он прислал нам детские фотографии драматурга, его теток, рассказал о нем, даже напел песни. С актерами работали педагоги по речи, чтобы в спектакле не было утрированного еврейского акцента. Многие помогли нам понять Горенштейна, понять, что такое «Бердичев».
- Например, Евгений Михайлович Арье думал об этой пьесе, хотел поставить ее в «Гешере», но отказался, сказав, что у него нет актрисы. Еще до вашей постановки критики говорили, что в «Бердичеве» должна играть Раневская. Но Фаины Георгиевны, к сожалению, нет. Как вы нашли актрису на главную роль?
- У нас в театре есть актриса Татьяна Орлова. Мне показалось, что она точно попадает в образ. Актер не может сыграть роль, если у него внутри нет соприкосновения с героем. Полностью сыграть невозможно, нужно быть где-то рядом по-человечески. Конечно, Татьяна – это не Рахиль, но мне кажется, что по своей природе она к героине близка. Я понял, что с Орловой, и с Татьяной Аугшкап, которая играет Злоту, при разных подходах, как актерских, так и человеческих, можно делать спектакль. У этого дуэта есть какая-то магия. Роль Вили, для Горенштейна автобиографичную, сыграл молодой интересный актер Александр Паль, который сейчас много снимается в кино. Он проживает жизнь своего персонажа от подростка до взрослого мужчины. Обдумывая постановку, мы решили, что это Виля вспоминает все происходящее за тридцать лет, поэтому не молодили и не старили актера.
- Никита, ставить спектакль о Бердичеве как географической точке – этого, наверное, было недостаточно. Это история о мире, которого больше нет?
- Конечно. Чтобы это понять, мне было нужно поехать в настоящий Бердичев. Ничего из того, о чем писал Горенштейн, в этом городе не осталось. Герои его пьесы, как он сам пишет, человеческие обломки, последние из могикан. У нового поколения уже нет этой генетической памяти, понимания, что было до них. Это Атлантида, которая исчезла. В начале ХХ века в Бердичеве, через который прошла вся европейская история, жили 20-30 тысяч евреев, сегодня их единицы. Сейчас это глухая украинская провинция.
- В создании вашего спектакля участвовали два израильтянина - сценограф Михаил Краменко и композитор Ави Биньямин. Вы пригласили их для еврейского колорита?
- Прежде всего, я хочу сказать, что у театра Маяковского давние и крепкие связи с «Гешером». Мы едем на фестиваль, организованный израильским театром – в сентябре прошлого года «Гешер» с большим успехом показывал на нашей сцене спектакль «Диббук». С Мишей Краменко это наша вторая совместная работа, и он оформляет мой следующий спектакль. Я пригласил его на «Бердичев» не потому, что он еврей, мне понравился наш первый опыт, мне хорошо с ним работать. Мы долго думали, каким будет оформление спектакля, пересмотрели множество киноматериалов и фотографий того времени. Действие происходит в одной квартире, на протяжении тридцати лет. Мы отмечали время появлением новых вещей, это стало таким художественным ходом – проследить, что появляется, а что исчезает. Например, большой буфет стоит все время, в какой-то момент мы ставим телевизор, торшер. Дело не в самих предметах, у Горенштейна мы увидели его Амаркорд. Да, он написал пьесу, художественную произведение, но в ней очень силен документальный элемент. Мы стремились к документальности, воссозданию времени в декорациях, костюмах. Такое решение, по-моему, очень подходит этой пьесе. Вещи собирали по всей Москве, по дачам, по барахолкам, даже из Кинешмы привозили стулья, столы. У нас на сцене тысячи мелочей, и мы старались, чтобы они были подлинными. Это была очень серьезная работа