Главная

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВРЕМЯ»

просмотров: 1 249 | Версия для печати | Комментариев: 0 |
"Еще один сгорел на работе" - о романе Саши Филипенко «Замыслы»
"Свободная пресса": Игорь Бондарь-Терещенко о книге Саши Филипенко «Замыслы»
...Читать профессиональную прозу «из себя» современных авторов всегда было интересно. Кем бы она ни была опубликована - то ли журналистами вроде Ильи Стогова, то ли бизнесменами типа Сергея Минаева, а то и вовсе «руссо-туристо» образца Спайкера и Собакки, честно рассказывающих о трудовых буднях своих авторизованных героев. Из этой самой «производственной» прозы, неожиданно возникшей на обломках соцреалистического самовластья, всегда можно было узнать об интересных случаях из жизни людей с новыми, яркими, подчас уму непостижимыми профессиями. Со временем, конечно, все это «честное» дело сдулось, поистерлось и превратилось в вялотекущее морализаторство, художественную публицистику и прочий идейный духless.

Но как это частенько бывает, каждый новый автор-герой с полным правом полагает, что все профессии важны, представляя на суд читателя и очередного премиального жюри плод своих «производственных» фантазий. Так, например, необычный парень из Минска, телесценарист, бывший ведущий телеканала «Дождь» и нынешний колумнист журнала «GO» Саша Филипенко определенно писатель, и даже дважды. За дебютный автобиографический роман «Бывший сын» в свои 29 лет он уже получал престижную «Русскую премию», теперь вот - новые «Замыслы», номинировавшиеся на «Национальный бестселлер». На презентации романа выступал актер А.Белый, издателя зовут Борис Пастернак, но к самой книге особого отношения это не имеет.

Дело в том, что никаким декадансом здесь не пахнет, зато от воздуха свободы, что называется, дыханье в зобу спирает. Ведь роман «Замыслы» - о парне из провинциальной Риги, ставшем телевизионным юмористом в Москве - это принципиально новое чтиво нулевых и, как говорится, десятых. Разница между Минаевым и Стоговым - отсутствие готовых кусков, изъятых из журнальных колонок (ну, или годящихся на их роль), а также ноль морализаторства и самоедства. Только злость, только хардкор.

В одной из рецензий на книгу, опубликованной на сайте «Нацбеста», дважды упоминалось, что это ни разу не роман. Мол, всего лишь повесть. И хотя романом, на самом деле, давно уже может быть даже пара страниц, названная веселыми постмодернистами именно так, и не иначе, дело, конечно же, не в маленьких жанрово-стилистических, как говаривал Винсент Вега, отличиях. Для романа в «Замыслах» есть все - мотор, подвеска, отсутствующее детское кресло в салоне и, соответственно, трагический финал на встречке. Опять-таки, даже любовный роман в наличии у Саши Филипенко, не говоря уж о производственном. Да и вообще, бывает ли производственная повесть? Правильно, не бывает. Производственным, повторимся, может быть только роман.

Что-то подобное пробовал написать Роман Богословский, но у него в «Театре морд» о литературной тусовке, и персонажи - все сплошь узнаваемые герои вроде Сорокина и Пелевина. В «Замыслах» же все эти телевизионные звезды вроде Урганта-Харламова поданы не как основное блюдо, а так, на закуску, после описания горькой судьбины главного героя. Случаются, правда, иногда безошибочные портреты известных персонажей вроде диктора новостей и правнука великого русского писателя в джинсах «Джон Локк» и свитере фирмы «Юм», но внимание автора на них не особо задерживается, и в этом его приятное отличие от «ярлыково-брендовой» стилистики а-ля Бегбедер в «99 евро».

Начинает же он с довольно низкого и даже несколько опущенного старта: «Вслед за незнакомцем звонит бывшая жена. Напоминает, что я должен завезти анализы дочери в лабораторию. Спрашивает, почему я до сих пор этого не сделал. «Просрал», - отвечаю я». Ну, а дальше уж понеслось, как в «Скором «Москва - Россия» с бесконечным Светлаковым во главе фильма. Кстати, у автора «Замыслов» также налицо смешение жанров и служебных обязанностей, ведь пишет он о хорошо знакомом ему болоте телевизионной жизни. Уютном, денежном, но и нервном.

Между прочим, блог, где, по сюжету, неизвестный выкладывает роман якобы нашего героя, в котором тот вскрывает эту самую «производственную» подноготную, и за который его выпирают с работы без выходного пособия, тоже стартует довольно низкими истинами. Во-первых, «многие граждане великой страны приезжают за белыми носками и к нам, в Юрмалу и Ригу», во-вторых, «прадедушка, находившийся в составе оккупационных войск в Венгрии, передавал прабабушке с самолетами из Будапешта запеченных фазанов». Но речь в романе, конечно, не об этом, это все пережитки возраста автора-героя, родившегося в середине восьмидесятых и слабо чувствующего запах Родины в аромате вареных сосисок, которыми его бравые предки заманивали дворянских невест в сладкие сети социально неравных браков.

Кстати, здесь много о детстве, причем в неблагополучной, как водится, семье, откуда герой сбегает в Москву. Уже в раннем возрасте, чтобы предотвратить пьяный скандал родителей, он пробует будущую профессию телевизионного юмориста: «Ты понимаешь, что обязан оказаться в гостиной, иначе начнется драка. Прямо сейчас, в миг этот, ты должен рассказать им какое-нибудь смешное стихотворение или спеть песню, в которой забавно переделал слова». Но это оказывается труднее, чем шутка юмора в «Прожекторперисхилтон», ведь все равно будет, как всегда. «Ты знаешь, знаешь, что через несколько секунд полетят бокалы, вилки и ножи. Полетят бутылки, шкатулки и фотографии прадеда. Полетят удары и глупые, ублюдские, не достойные мужчины папины слова: «А ты у него с солью сосешь или без?!»»

И вдруг, посреди бытовой неурядицы, возникают почти стихи - производственные, плохие - и поэтому это все-таки недурная порой проза: «Словно сценаристы к звезде, приставлены к столу стулья». Которую не портит даже провинциальный возглас о Москве в стиле Пелевина: «Город, где проще найти Бога, чем нужный тебе переулок». Между прочим, о Боге у героя-юмориста с ТВ есть даже анекдоты: «Ведущий 1: Папа Римский Бенедикт XVI встретился с Александром Лукашенко. Ведущий 2: Все папы римские на протяжении почти двух тысяч лет стремились к этому, а повезло только Бенедикту XVI… именно он встретился с Богом». И имена самих ведущих довольно узнаваемые - Ваня (Ургант), Воля (Павел), Семен (Слепаков) и просто Миша Козырев. «Наше дело - возвести фундамент, - сообщает герой романа. - Построить маяки. Семь-восемь страниц добротных шутех и бугагаш. Нам нужно создать задел - остальное сделают парни, которые шутят не хуже нас. Шутку важно не только написать, но и правильно продать».

Итак, пять дней в неделю в романе Саши Филипенко пишут шутки для ведущих популярного телешоу. В субботу играют в покер. И еще приглашают желающих в этот производственный ад сплошных штампов и клише, над которыми якобы смеется вся страна. Мол, «в середине ночи привезут наркотики, девочки будут танцевать на столах, будет радостно, правда!» Приезжает к герою, тем не менее, всего лишь его первая любовь и заодно учительница русского языка и литературы, которую он тут же делит у редакционного подоконника с упоротым в хлам коллегой. «Величие этой страны заключается в том, - по ходу дела сообщают нам, - что здесь всегда можно договориться». И хотя при этом имеются в виду тигровые акулы для увеселительного проекта, оформленные на таможне, как аквариумные рыбки, сие не суть важно, поскольку «значимо только то, где лежит ваша трудовая, и только потому, что она лежит там, где лежит, вы можете просить четыреста тысяч за сценарий».

Сложно сказать, зачем пишутся подобные книги и кто их читает после того, как все поняли, к чему клонит Оксана Робски. Мол, есть casual, а есть то, что не каждый поймет. В случае с «Замыслами» Саши Филипенко причина бытописания, в принципе, ясна. Складывается впечатление, будто герой романа стучится в прежнюю жизнь, а его не пускают. И письма от отца приходят почти о том же, непонятом и непонятном - о далекой стране под названием СССР, в развале которой виновны все, кроме него самого: «Ты ведь, уверен, и сам помнишь, что когда-то мы жили очень славно, и я нормально, даже хорошо зарабатывал и баловал тебя. Но все изменилось. Что стоит развалиться одной маленькой семье, когда рушится огромная страна?»

В принципе, есть уже такой жанр: угадывание своего советского детства - по письмам из прошлого, открыткам-журналам и прочим приветам из Крыма. Словно герой «Бесконечного тупика» Галковского, чей непутевый папка позорил сына, сидя пьяным в луже и гребя, словно в лодке, на виду у всей ребятни, «Саша вспоминал, как отец ссорился и дрался с матерью, вспоминал, как в день переезда в Москву пьяный отец не смог подняться с кровати, чтобы проводить сына. Саша вспоминал, как папа пришел на его выпускной, пришел пьяный. Как отец вырывал цветы у директрисы и после уснул в актовом зале. Саша вспоминал, как смеялись его одноклассники, как кто-то фотографировался на фоне его спящего отца».

Из-за этой обиды порой и пишутся книги - в отместку и для отмашки будущего старта во взрослую жизнь. Как бы там ни было, но даже на Бога обижается автор-герой, и его роман вполне в духе времени могут обозвать богохульным. «В любой ситуации, абсолютно в любой и всегда виноват - Бог. Только он. Всегда. У него был замысел. Он взял на себя ответственность и сделал то, что сделал. ...Бог, так или иначе, допустил все, что произошло. Он или хотел, чтобы в нашей жизни были убийства и изнасилования, или болван и полудурок, который не смог помыслить, что мы очень быстро их придумаем. Бог - троечник. Не более того. Кретин, дуралей, бездарь. Бог - зазнайка. Тот еще! Не мы виновны в наших пороках - во всем виноват он».

Хотя, если честно, то со временем оказывается, что «для того чтобы испортить жизнь большому количеству людей, вовсе не обязательно быть диктатором или маньяком. Даже Богом для этого быть необязательно. Достаточно родиться в Риге, уехать в Москву и стать сценаристом».

Итак, в основе романа - обида. Она, наверное, наряду с завистью лежит в основе многих произведений, только авторы об этом, как правило, не признаются. То ли жена бросила, то ли сын не пишет. У Филипенко в «Замыслах» почти то же самое, то есть, и жена его героя ушла, и сам герой отцу вместо писем деньги шлет, но главное здесь - другое. Другая обида, более объемная, что ли. Масштабная потому что - на всю страну обида, но в первую очередь - на Родину. Вначале она героя романа от себя, косноязычной, оторвала и выбросила из Латвии в Москву, а после уж он сам от всей своей бывшей многонациональной Родины оторвался по полной. Но постепенно - то первую любовь в Риге бросив, то жену уже в Москве. Это как вечное желание вернуться домой, но не знаешь, куда именно. Под мышку мамы-климактерички? В подвздошье к растолстевшей любовнице?

Даже на собственных похоронах, выложенных в блог тем самым таинственным автором, герой не перестает натужно шутить: «Говорят, за жизнь нужно успеть сделать как минимум сто важных дел. Думается, я не сделал и десяти. Но дайте мне ваш список - я взгляну». Хотя, чего там глядеть, если все было предсказано до нас. «А вы скоро умрете, - пророчествовали в романе советских классиков. - И никто не напишет о вас в газете: «Еще один сгорел на работе». И на могиле не будет сидеть прекрасная вдова с персидскими глазами. И заплаканные дети не будут спрашивать: «Папа, папа, слышишь ли ты нас?»»

Впрочем, зарубежная классика современного извода тоже годится в качестве лекала, по которым выкроен роман Филипенко. Его герой, как уже упоминалось, - замечательный эгоист, романтический оболтус в блестящем стиле Бегбедера, не иначе.

Особо не напрягаясь, можно вспомнить, что в подобном ключе пишут сегодня многие молодые авторы. Так пишет юный Курехин и мужающий Снегирев, так пишет Савельев и тот же Беседин. Неужели все они пишут из-за обиды? На Родину? На любовь? На самого себя? В принципе, хорошее чувство, плодотворное, и пускай на обиженных, как утверждают, воду возят, но ведь и без воды ничего не бывает. Ни человека, ни литературы.

Саша Филипенко. Замыслы. - М.: Время, 2015. - 160 с.
Источник: http://svpressa.ru/culture/article/120447/


news1 news2