http://rus.err.ee: Елена Скульская отмечает очередной с "пятеркой" юбилей. Догадливым читателям подскажем: +5. На страницах портала rus.err.ee Елена Григорьевна частый гость не только в качестве поэта, писателя и драматурга, но и автора в рубрике "Мнение".
В прошлом году заговорили о романе "Мраморный лебедь", опубликованном в журнале "Звезда" (был признан там лучшим романом года). И вот договорились до выдвижения этого романа на конкурс "Русский Букер". Попал в короткий список. А на днях вышел книгой в московском издательстве "Время". О таком признании и подарке (не только к юбилею) любой писатель может только мечтать.

Проза жизни
Книжная версия дополнила журнальную несколькими новеллами внутри основного текста. Там те же герои, но в другом литературном и лингвистическом измерении. И этот диапазон помогает читателю прояснить многие детали, в которых кроется "дьявол". Елену Скульскую уже обвиняли (упрекали) в излишней откровенности, в "поливании грязью" своих близких и других людей, ныне здравствующих.
Да, такое поначалу приходит на ум. И это относится не только к новому роману (самому откровенному). Случалось и в предыдущих текстах. Но именно в новой концентрированной гуще "издевательств" над собой и своими героями, вдруг обнаружилась какая-то полоска света добра к этим "недругам". И эту полоску каждый читатель определит текстуально или интуитивно по-своему. Например, такую: "Но ненависть, в отличие от любви, всегда готова и подождать".
Что скажет писатель Скульская в свое "оправдание" о романе, который, по ее признанию, она писала всю жизнь?

- Это роман о любви без взаимности. О людях, чью любовь или просто понимание, я искала. Но есть в романе и взаимная любовь. Отец, дочь, друзья. А вообще, всякий человек ищет взаимность и стучится в закрытую дверь, и надеется, что он ее откроет.

- Да, я переступила через черту дозволенного. Переступила черту и к себе. Или и саморазоблачение, или никаких других. Все стоят друг друга. Рассказать о себе правду, рано или поздно, нужно решиться. Конечно, есть вопрос пропорции правды о себе и о других. Этот вопрос спорный. Может быть, это единственная вещь, когда я полностью писала, что хотела, - призналась в интервью порталу rus.err.ee Елена Скульская.

"Черта дозволенного" проведена зримо на обложке книги издателем в виде предупредительно-запретительного знака "18+". Что резонирует с подзаголовком "Детский роман".

Цитата жизни
"И в сказке и в романе есть масса детских объяснений", - это из самого романа. "Так споткнулось мое детство, осеклось навсегда". И еще несколько цитат из романа и жизни Елены Скульской.
"...сказок я боялась до дрожи. Некрасивость может быть только промежуточной стадией, временным испытанием, как в "Гадком утенке", а потом должна наступить красота; но в старости она никак наступить уже не может, а потому старухи выметаются из жизни".
"Папа до сих пор мне снится. Мы встречаемся с ним в одном и том же переулке у табачного киоска. Он бродит там безо всякого дела. На нем тот же костюм с нафталинным запахом валидола. В кармане пиджака у него мы забыли монетку. Он не знает, что я бросила курить, и бережет монетку на случай, если мне не хватит на сигареты".
"В шестьдесят лет я купила себе шапку, в которой ходили девочки в детском саду: такой большой пушистый меховой шарик с длинными завязками, а на концах завязок – помпончики; огромный круглый шар из чернобурки, ходить в нем невозможно – жарко, он лежит дома, похожий на жирного кастрированного кота".
"Почти не осталось людей, называющих меня Лилей, я стала Еленой для эстонцев и Еленой Григорьевной для русских".

Анекдот жизни
В прозе Скульской непременно присутствуют анекдоты. И они естественно вписываются в ее повествования. Анекдот — понятие растяжимое.
"Елена Григорьевна? Это я, Сережа Воронов из поселка Румму. С усиленного. Освободился. Вы, когда у нас выступали, советовали начать новую жизнь. Я ваши стихи полюбил: видно, вы тоже не сладко пожили. Мне первый день свободы надо с хорошим, чистым человеком провести. Я к вам сейчас приеду (помолчав) без сексуальных намерений".
"Вчера пришел мастер и снял унитаз с насиженного места".
Есть и чистый анекдот: "Из всех букв алфавита твердо выговаривал только мягкий знак".
Елена Скульская пояснила в интервью, что не сочинила специально ни одного анекдота, а про буквы было сказано ею на самом деле в каком-то карикатурном запале. Студенческая жизнь в Тарту родила и такой анекдот: "Филфак пьет? – переспрашивал Лотман, - Господа, это невозможно! Нет, конечно, есть такой образ жизни, Пьер Безухов, Долохов, стоять с бутылкой на подоконнике. Но это свидетельство определенного интеллектуального уровня…".
Этот "юбилейный роман", пусть он по названию и "мраморный", вовсе не мемуарный, как окрестили его некоторые рецензенты. Может, Исповедь. Может, Покаяние. Может, Откровение. Возможно, все вместе взятое. Чего тут препарировать. Рукописи не сдашь в стеклотару, как говаривали раньше студенты-филологи.

* * *
Шутки шутками, а юбилей по расписанию!