Креативный редактор Sobesednik.ru Дмитрий Быков вспоминает человеческие качества и таланты умершего Эльдара Рязанова. Все хорошие слова об Эльдаре Рязанове были сказаны еще при жизни – он из тех немногих российских творцов, кто успел получить всенародное признание. Сам он говорил, что почти все его фильмы встречались критическим залпом – а года через два как-то сами становились чуть не классикой. «Критика стреляет только по движущимся мишеням» – он сам придумал эту утешительную фразу. Главный урок Рязанова заключается, по-моему, именно в том, что он и был движущейся мишенью – даже став автором бесспорных хитов, самым известным и кассовым режиссером России, любимцем интеллигенции и народа, он не переставал искать и меняться. Так учил его Эйзенштейн, одним из последних воспитанников которого он был. Эйзенштейн его ругал за лень и легкость – но любил со всем жаром и требовательностью. И Рязанов не переставал ломать амплуа, пробовать, ошибаться, побеждать – после легких музыкальных комедий снял серьезного, гротескного «Человека ниоткуда», попавшего на полку; после сатиры стал осваивать трагикомедию – самый сложный жанр, не прощающий вкусовых провалов; даже «Служебный роман» представлялся ему компромиссом – «Этот фильм лучше «Иронии», но он сделан в том же самом жанре, он второй, а каждую картину надо снимать, как первую». «Жестокий романс» был вызывающе несхож с его предыдущими опытами – шутка ли, на старости лет взяться за экранизацию классической «Бесприданницы» и сделать ее такой современной! Он почувствовал, что в наше время правота будет за Карандышевыми, понял – за пять лет до массового пришествия «новых русских», – что вместо русского промышленника придет хищник, и подарил зрителю запоминающийся, наглядный портрет этого хищника. Потом, среди перестроечной эйфории, снял мрачный, безысходный, всех разозливший фильм «Дорогая Елена Сергеевна», а обновленную Россию показал в виде огромной свалки в «Небесах обетованных». И в последнем фильме – в сложном и поэтичном «Андерсене» – предсказал, что победа опять будет за сентиментальностью и талантом, а не за самодовольством и запретительством. Он был одним из очень немногих людей, которые ничего не боятся вообще: чувство опасности у него было, конечно, но страха он не знал практически, сам этому удивлялся. На него орало киноначальство – он орал в ответ. Орал на него и Жириновский во время ток-шоу – а он спокойно и печально отвечал: клоун, клоун... Его любимым героем был Суворов, главной своей удачей он считал «Гусарскую балладу», и рядом с ним, таким уютным с виду, было удивительно спокойно – именно потому, что унизить его не мог никто. Прожил, как хотел, и сделал, что хотел. В России только тот и может осуществиться, кто презирает страх и гонится только за совершенством: тут, чтобы выиграть, надо рисковать. Вот почему его будут помнить прежде всего как мастера, виртуозно сочетавшего глубину и доступность, доброту и твердость, юмор и абсолютную серьезность. Очень хороший был человек, большой режиссер, прекрасный современник, с которым хотелось сверяться и совпадать.