"Год литературы": Свою нобелевскую лекцию Светлана Алексиевич посвятила герою своих книг — «большому маленькому человеку» бывшей советской империи.

С того времени, когда русский писатель последний раз читал нобелевскую лекцию, то есть с 1987 года, изменился не только мир социальный, но и мир технологический. В частности, появилась возможность прямой интернет-трансляции, так что все желающие могли услышать выступление Светланы Александровны в прямом эфире.

По традиции, предварялось оно пятнадцатиминутным представлением лауреата непременным секретарем Шведской академии Сарой Даниус. Технологии еще не продвинулись так далеко, чтобы переводить шведскую речь на лету, но из то и дело мелькавших слов «Афганистан», «катастрофа», homo soveticus и soviet communismus collapse прекрасно можно было понять, о чем идет речь.

Сама Алексиевич начала свою 40-минутную лекцию как бы с ответа своим критикам, укоряющим ее в нехудожественности: «Я стою на этой трибуне не одна. Вокруг меня голоса, сотни голосов». В первую очередь это голоса «усталых баб» из белорусских сел ее детства — сел, почти лишенных мужчин (на войне погиб каждый четвертый белорус), но не лишенных любви: любви-памяти, любви-благодарности. «Я с детства знаю, что такое любовь, — заявила писательница. — Любовь и смерть — они всегда рядом».

Доказательством этому и послужили все пять ее книг, тематику которых Светлана Александровна напомнила собравшемуся в Шведской академии наук изысканному обществу, зачитав фрагменты своих рабочих дневников разных лет. Книга о женщинах на войне, о детях на войне, о другой войне, афганской; о войне с невидимой смертью — чернобыльской радиацией; и, наконец, о самой страшной войне, о войне с самим собой, советским человеком, о которой идет речь в последней ее книге, «Время сэконд-хенд».

«Я жила в стране, где нас с детства учили умирать. Учили смерти. Нам говорили, что человек существует, чтобы отдать себя, чтобы сгореть, чтобы пожертвовать собой. Учили любить человека с ружьем. Если бы я выросла в другой стране, то я бы не смогла пройти этот путь. Я написала пять книг, но мне всё кажется, что я написала одну книгу — историю построения утопии». Напомнив, что этой утопии две тысячи лет (если отсчитывать от «идеального города» Платона), она признала: «Красной империи нет, а красный человек продолжается».

Каков же этот красный человек? Для Алексиевич это «маленький человек», с его «маленькими проблемами». «Меня интересует быт души — то, что проходит мимо большой истории. Меня интересует маленький человек. Он рассказывает свою маленькую историю, а вместе с ней — большую».

В новые времена, признает Алексиевич, надо было учиться жить без большой идеи, а это трудно и непривычно: раньше мир делился на тех, кто сидел, и тех, кто сажал, а теперь — на тех, кто может купить, и тех, кто не может купить, — и это самое жестокое разделение.

«Время надежды сменило время страха. Время повернуло вспять… Время сэконд-хэнд…

Теперь я не уверена, что дописала историю «красного» человека…

У меня три дома — моя белорусская земля, родина моего отца, где я прожила всю жизнь, Украина, родина моей мамы, где я родилась, и великая русская культура, без которой я себя не представляю. Они мне все дороги. Но трудно в наше время говорить о любви».

Комментарий заместителя главного редактора «Российской газеты» Ядвиги Юферовой, присутствовавшей на лекции по личному приглашению Светланы Алексиевич:

История красного человека не дописана

Таков вековой регламент: до торжественной церемонии лауреат выступает с мемориальной лекцией, в которой стремится объяснить и объясниться, что было главным смыслом его работы. Такое популяризаторство на ура принимается на лекциях по физике и химии, медицине и физиологии, по экономике.

Нобелевские лекции писателей всегда поднимались выше «профессии». Когда Альбер Камю читал своего «Бунтующего человека» или Александр Солженицын призывал жить не по лжи, случался взрывной резонанс.

Свою лекцию Светлана посвятила «красному человеку», тому, что происходило на развалах огромной империи. Своему отцу, который был верующим коммунистом, и которого у нее никогда не повернется язык назвать «совком».

Она собирала историю «домашнего социализма», того, что происходило в человеческой душой на переломе эпох. Понимая при этом, что правда никогда не вмещается в одно сердце, в один ум.

«Мой путь на эту трибуну был длиной почти в сорок лет, — от человека к человеку, от голоса к голосу».

Светлана приводила эпизоды из своих книг, которые потрясали читателей, а теперь и цвет интеллектуальной элиты Швеции, которая собралась в Академии на лекцию лауреата.

Размышляя о «красном человеке», Светлана говорила о том, что «наш главный капитал — страдание. Не нефть, не газ — страдание. Это единственное, что мы постоянно добываем. Все время ищу ответ: почему наши страдания не конвертируются в свободу? Неужели они напрасные»?

«Я была искренней со своими героями, и они доверяли мне». Доверяли фронтовички и афганцы, люди, пережившие Чернобыль. «В зоне я не чувствовала себя ни белоруской, ни русской, ни украинкой, а представителем биовида, который может быть уничтожен. Совпали две катастрофы: социальная — уходила под воду социалистическая Атлантида и космическая — Чернобыль».

Именно после Чернобыля ей стало ясно: кроме коммунистических, национальных и новых религиозных вызовов, впереди нас ждут более свирепые и тотальные, но пока еще скрытые от глаза.

Принять до конца, что говорила Светлана о русском человеке, которому приходилось выбирать между бараком или бардаком, я лично не смогла.

И то, что слышала Светлана, когда ездила по России, мне не хотелось принимать за «всю Россию».

Но я уважаю все ее вопросы, которые она неудобно для нас сформулировала в своей нобелевской лекции: что с нами произошло, когда империя пала? Раньше мир делился на палача и жертву, сегодня на западников и славянофилов, на патриотов и национал-предателей. А еще тех, кто может купить и не может. Почему «красный человек» так и не смог войти в то царство свободы, о которой мечтал на кухне?..

Полный русский текст лекции Алексиевич