Анна Наринская (внесена Министерством юстиции Российской Федерации в Реестр лиц и иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента),

Такая тройка победителей — дебютный роман Гузели Яхиной о татарской крестьянке, проходящей испытания ГУЛАГом, опус магнум Валерия Залотухи о России эпохи перемен и оммаж Валентину Распутину пера Романа Сенчина — итог одновременно ожидаемый и неожиданный. Ожидаемый — потому что больше в этом коротком списке давать было некому. Неожиданный — потому что автор «Свечки»Валерий Залотуха скончался в феврале этого года, а опыт показывает, что члены всяческих жюри не очень любят подобный «мрачный» выбор (как мне его недавно вполне официально аттестовали), если речь не идет о каком-нибудь мемориальном призе.

То, что нынешнее голосование литературной академии не подпало под это правило, не только сделало убедительным список лауреатов (я лично лишь поменяла бы в нем порядок, поставив «Свечку» на первое место, а «Зулейху» — на второе), но и украсило церемонию.

Вообще, последние церемонии «Большой книги» — с того момента, как устроители разумно решили отказаться от духа помпезного капустника, который царил там в первые годы,— были в какой-то мере похожи одна на другую. Недлинные, деловые, вполне симпатичные и вполне предсказуемые. Но в этот раз по плану пошло не все.

Вдова Валерия Залотухи сценаристка Елена Лобачевская, выйдя на сцену получать приз своего мужа, сказала примерно следующее. «Валера рассказывал, как одна милая пожилая дама вспоминала при нем радостный день своей жизни — они с друзьями ходили из "Националя” в "Метрополь”, а потом обратно из "Метрополя” в "Националь” и пили шампанское! На вопрос, в каком это было году, дама ответила: "Как же? 42-й! Сразу после Нового года!” Для Валерия 42-й год был связан с тем, что его мать угнали в трудовые лагеря, где она и погибла, с тем, что страна воевала, вообще со страшным горем,— сказала Елена Лобачевская,— и он потом вспоминал, что тогда испытал чувство отвращения к этой даме. И сегодня, чтобы от нас не отшатывались молодые люди в будущем, кроме слов благодарности мы обязаны говорить важные вещи. Валера очень страдал от того, что происходит в нашей стране: от того, что в ней снова есть политзаключенные, что мальчики, вышедшие на площадь 6 мая, до сих пор сидят в тюрьме. Когда посадили Олега Навального, он уже был очень слаб и не мог выйти из дома. Он попросил меня: "Пожалуйста, сходи хотя бы ты на демонстрацию, чтобы хоть кто-то был от нашей семьи”. Сегодня "Свечка” получает премию, а светлого мальчика, который вышел на пикет, тащат в тюрьму, чтоб отбить ему яйца».

Реакцию зала на эту речь нельзя назвать однородной. Некоторые аплодировали, другие — особенно первые ряды, где традиционно сидят так называемые ВИПы,— в какой-то момент синхронно погрузились в негромкие светские беседы, как будто происходящее не имеет к ним никакого отношения. В кулуарах после вручения некоторые выражали недовольство, что своей политической речью госпожа Лобачевская отвлекла внимание от главного — от пропаганды чтения и литературы, во имя которой и была задумана премия. Это по меньшей мере странная претензия. Литература была связана с политикой на протяжении столетий, и надеяться, что она может существовать в безвоздушном аполитическом пространстве,— это по меньшей мере неразумно. Кстати, роман «Свечка», безусловно, роман политический (вернее, в том числе и политический), как и роман «Война и мир», к которому он неприкрыто отсылает. Как, в сущности, и практически все главные русские романы. В этом смысле выступление вдовы его автора можно назвать совершенно последовательным поступком. И еще — речь госпожи Лобачевской поставила нынешнюю церемонию «Большой книги» в ряд мировых культурных событий, которые уже давно стали трибунами для выступлений политически-нравственного порядка. Так что даже если у кого-то и имеются претензии к нынешней церемонии «Большой книги», все ж в провинциальности ее обвинить невозможно.