Сергей Князев, Кrupaspb.ru: интервью с Ольгой Гренец, автором сборника рассказов "Хлоп-страна". Недавно в московском издательстве «Время» вышел сборник рассказов Ольги Гренец «Хлоп-страна». Как и две предыдущих книги, вышедших в петербургских издательствах, — «Кофе Inn» и «Ключи от потерянного дома» — это переводы с английского, несмотря на то, что Ольга — уроженка Ленинграда и, по своим собственным словам, заочно училась писать у Лидии Корнеевны Чуковской и Михаила Булгакова. В интервью русская писательница, живущая в Сан-Франциско и сочиняющая на английском говорит о своем третьем сборнике рассказов «Хлоп-страна», разнице между русским и американским Сэлинджером и правилах создания текста, которые можно не соблюдать.

— У вас вышла уже третья книга рассказов. Почему именно рассказы, ведь считается, что популярностью у публики и издателей пользуются главным образом романы?

— Когда я только начинала писать, трудно было бороться со своим внутренним критиком. Напишешь предложение, думаешь: так уже тысячу раз писали, надо по-другому, я повторяюсь, это неинтересно никому, — и всё стираешь. Так роман не напишешь. В Штатах иметь в портфолио роман необходимо с профессиональной точки зрения. Чтобы серьёзное агентство взялось вести твои дела, у тебя должен быть как минимум роман готов, и один на подходе, на основе этого можно подписывать контракт. Крупные издательские дома практически никогда не берут у начинающего писателя книги рассказов без «романного сопровождения».

— В России говорят, что бумажная книга умирает, что она никому не нужна. В Америке также?

— За всю Америку не отвечаю. В моем углу — по-разному, Сан-Франциско — город экспериментаторов. Так что это не показатель. Я сама часто печатаюсь как рецензент и люблю работать с обоими вариантами — и с электронным изданием, и с бумажным. Начинаю читать электронный вариант — и если меня заинтересовало, прошу у издателей бумажную копию, с нею легче работать. В моем окружении электронные книги читают в основном в путешествиях, бумажный том — дома. Студенты часто работают с бумажными книгами, потому что так удобнее возвращаться к прочитанному.

— Вы довольны переводами ваших рассказов на русский?

— Я нахожусь в уникальной ситуации: мне удалось поучаствовать в переводах собственных текстов. С переводами мне повезло, прямо скажем. Часть рассказов переводила моя мама, которая заставляет меня их глубоко редактировать, а кое-что и переписывать. Над переводом книги «Хлоп-страна» также работали замечательный поэт Ольга Логош и профессор филологического факультета СПбГУ писатель Андрей Степанов, которого я очень ценю и как автора, и как переводчика. Ещё один переводчик—Андрей Нитченко. С ним тесного контакта у меня не было; работа была вполне профессиональной.

— Кем сегодня вы себя больше ощущаете: русским писателем в Америке или американским писателем родом из России, который помогает переводить свои произведения на русский? К какой литературе вы себя причисляете — к русской или американской?

— Я не чувствую себя вправе мыслить столь глобальными категориями, я не готова идентифицировать себя с глобальными процессами, с великими культурами. Скорее я человек промежутка. Я беру типично американскую сцену и описываю ее так, будто мы находимся внутри рассказа Чехова. В рассказе «Самубийство Хелен Мор» (его, кстати, переводил Андрей Степанов, специалист по Чехову) я показала ситуацию: люди на разных этапах жизни, в разном возрасте совершенно по-разному к проблеме суицида относятся. Рассказчица близка мне. Ее ужас — это и мой ужас. Знакомые американцы не поняли, почему рассказчица так боится самоубийства в определенном возрасте, чтобы мои знакомые приняли это, мне пришлось сделать  несколько «жестов наивности» в тексте.

— В американских учебниках по сценарному и писательскому мастерству постоянно говорят, что персонаж в начале и в конце повествования должен быть разным. Всякая история — это история метаморфозы героя. Но ваши герои, на мой взгляд, совершенно не меняются по ходу рассказа. Андрей Аствацатуров как-то написал, что ваши произведения — об одиночестве и его терапевтическом эффекте. Мне-то показалось, что ваши произведения — о том, что жизнь по большому счету не меняется, и люди не меняются.

— Это интересная тема, над которой я много думаю. В местном литературном сообществе я часто слышу эту идею. Об этом же говорили нам на всех курсах литературного мастерства, где я занималась. «Герой должен измениться! Герой должен измениться!». Когда это звучит как догма, во мне оживает провокаторская жилка, и сразу хочется написать против правил. Что требуется от текста? Чтобы читателю было интересно. А если сделать сюжет динамичным, а героя, наоборот, статичным? Что получится? В каждом рассказе я задумываюсь об этом. Больше всего с переводчиком мы работали над рассказом «Прощай, Крым». Там чтобы передать ощущение движения потребовалось много усилий, над переводом этого рассказа мама работала, мы с нею много по этому поводу беседовали. Рассказ написан по-английски, по-русски многое из того, что было в оригинале на английском, — не работало, казалось и выглядело искусственным. Молодая женщина путешествует со случайными попутчиками и становится жертвой изнасилования. Меняется ли героиня? Мне кажется, что нет. С ней много чего происходит в небольшой промежуток времени, но психологически она не успевает отстраниться от этого, отрефлексировать это, и значит, измениться.

— Кого вы можете назвать своими учителями, может быть даже заочными?

— Я начинала учиться писать, занимаясь в San-Francisco Writers Workshop. Каждый вторник с семи до девяти мы встречались — сначала в художественной галерее, потом в книжном магазине. Семинары были устроены очень просто. Читаешь вслух свой текст, собравшиеся комментируют. Вел нашу группу Тамим Анзари, автор превосходной мемуарной книги West of Kabul, East of New York — о том, как он вырос в Афганистане, потом жил в лево-радикальной общине в Портленде, штат Орегон. Он потрясающий рассказчик, как устный, так и письменный. Он может оформить любую историю. Его слушаешь и забываешь обо всем. Советы Тамима касательно того, как строить текст, точны и содержательны. Он не всегда прав, но поговорив с ним, я всегда испытывала желание вернуться к тексту, что-то в нем подправить. Очень важная для меня книга — «В лаборатории редактора» Лидии Корнеевны Чуковской. Вообще я читала всё, что ею написано. И «Записки об Анне Ахматовой», и её переписку с отцом, и прозу… Изучала Михаила Булгакова. Много мне дало чтение Сэлинджера по-русски и по-английски — оказалось, это два совершенно разных писателя, но я их одинаково сильно люблю. Из современных авторов для меня актуально творчество Лидии Дейвис и Этгара Керет. Бесконечно перечитываю романы Джейн Остин и Шарлотты Бронте, всегда открываю в них что-то новое: как выписаны герои, как строится повествование. Хотя в последнее время я перестала перечитывать книги.

— Фильм по вашему рассказу «Куда течет море» с участием Ивана Краско и Оксаны Акиньшиной был представлен на Манхэттеннском фестивале короткометражного кино. Вы довольны экранизацией? Кино от литературной первоосновы довольно сильно отличается...

— Режиссер Виталий Салтыков предлагал мне поучаствовать в написании сценария. Но у меня на работе — я в это время служила редактором литературного журнала  — было сложно, я никак не могла выкроить время, и от предложения его вынуждена была отказаться. В фильме есть несколько сюжетных ходов, которые я бы исполнила по-другому. В рассказе нет предыстории: просто мама с маленькой дочкой неторопливо беседуют. Режиссеру важно было выяснить, откуда эти мама с девочкой «приплыли» и куда они в своей жизни «плывут», понять предысторию их характеров. Сценарная арка, которую он выстроил, вывод, к которому он пришел, —  необходимая часть этого фильма. А сцену на озере я, когда писала, представляла себе ровно так же. Там практически полное совпадение.  Я бы, повторюсь, написала бы сценарий по-другому. Но как независимая работа мне этот фильм очень нравится.

— Видите ли вы себя в будущем в роли киносценариста?

— Скорее нет. Это отдельная особая профессия, люди учатся этому годами. Мне более интересен театр, написание пьес.

— У вас не бывает эмоциональной усталости от письма?

— Чувство необходимости написать роман немного давит на меня, и я пытаюсь найти какое-то творческое решение этой проблемы. Но трудно себя заставить писать «в длинную». Главное — не перечитывать то, что написано, но пока этот подход не срабатывает. И я ищу тему, которая, надеюсь, разовьется в роман.

— Великого баскетболиста Майкла Джордана на пике его карьеры спросили: «Что можно вам предложить, чтобы вы оставили баскетбол?» Он ответил: «Миллиард долларов и время, чтобы подумать об этом». Что можно предложить вам, чтобы вы отказались от литературы?

— Говорят, одна картина стоит тысячи слов. Не уверена, так ли это, но попробовать бы не отказалась. Если бы вдруг у меня обнаружился талант рисовальщика, я бы «обменяла» свою писательскую деятельность на год занятий с первоклассным педагогом-художником.