Арсений Гриб, The Village: На своем примере Саша Филипенко рассказывает, как выглядит жизнь и заработок писателя. Все вопросы, которые забыл задать ему The Village, вы сможете озвучить лично 5 июля в 19:00 в «Кнігарне Логвінаў».

Как проходит рабочий день писателя

Хорошо, если получается написать несколько предложений в день. В действительности мой процесс не так уж прост. Сперва я пишу от руки или диктую диалоги на диктофон, затем переношу это в комп. От руки я могу написать довольно много, но после переноса на экране, как правило, остается всего несколько фраз. Я стараюсь сделать текст лаконичным, поэтому в результате получается всего ничего. В этот раз мне помог Борис Натанович Пастернак (издатель). Так как мы хотели, чтобы художественная часть романа была максимально приближена к документальной, по утрам он звонил мне и говорил: «Выбрасывай это предложение — оно у тебя красивое!» Я отвечал, что самое обыкновенное предложение, но редактор настаивал, и я продолжал сокращать.

Порой документы, которые удавалось раздобыть в ходе работы над «Красным Крестом», производили столь сильное впечатление, что никаких сил писать не было. Я садился на велосипед и катил за город, но и в этот момент работа над книгой, безусловно, велась.

Слышал, что мои книги назвали тонкими. «Роман с кокаином» тоже тоненький, и много еще чего тоненького. Вопрос не в размере, я не вижу никакого смысла делать кирпич, мне хватает 200 страниц, чтобы все сказать. «Красный Крест» должен был быть больше, но мы все равно сокращали, чтобы он был лаконичным: за счет этого он получается кинематографичным. Это сделано намеренно, потому что у меня всегда есть желание, чтобы книжку прочитали за вечер-два. Можно посмотреть фильм, а можно прочитать книгу. За четыре часа.

У меня уходит ровно два года на каждую книгу. Они издаются раз в год, но когда-то был задел. Заканчивая одну, я, как правило, начинаю следующую. Исключением можно назвать только то, что происходит со мной сейчас. После «Красного Креста» я взял паузу. Сейчас написал рассказ «Катаракта» для литературного номера Esquire, но что буду делать дальше, решительно не представляю. Думаю, мне нужно отдышаться.

Чем зарабатывает писатель

О, а такое бывает? Заработок писателя — это витраж из маленьких осколков. Роялти, гонорары за выступления и публикации колонок. Я книгами до сих пор не зарабатываю. То есть то, что я получаю, сложно назвать заработком. Более того, так как документы для «Красного Креста» мы нашли в Женеве и пришлось работать с архивами в Швейцарии, на последнюю книгу я потратил много собственных средств. Не думаю, что она когда-нибудь окупится, но вы ведь пишете не для заработка! Для денег есть другие профессии.

У книги есть себестоимость — ты получаешь с нее 10 %. Несложно посчитать, что это нисколько. Никто не зарабатывает на книгах. Когда ты подписываешь договор на публикацию книги, издательство платит тебе гонорар. Гонорары очень разные: суммы зависят от того, насколько ты известный и насколько сильно издательство хочет тебя публиковать.

Слышал, что мои книги назвали тонкими. «Роман с кокаином» тоже тоненький, и много еще чего тоненького. Вопрос не в размере.

Если писатель хочет зарабатывать деньги, у него есть три способа: экранизации, премии, переводы. Но вообще все зарабатывают сопутствующим: ты публикуешь рассказ в журнале — тебе за это платят примерно столько же, сколько ты можешь заработать за тираж первой книги. Проще написать несколько рассказов в журнал, чем книгу.

Я зарабатываю сценариями. Пишешь книгу, просят написать сценарии. Зарабатываю статьями. Или вот гораздо проще: когда я еду с туром по Германии, на встречу со мной продают билеты. 20 евро за билет. Я получаю 50 % от выручки за билеты. Я ездил с таким туром трижды. Точно так же ты продаешь книги, там они стоят дороже, 20 евро. Но это все равно не те деньги, за которые можно жить. Чтобы ты жил только на книги, у тебя должны быть миллионные тиражи.

Премии за книги бывают разные — от 200 тысяч до 3 миллионов. Последняя денежная премия, которую я получил, — «Русская премия». Еще получил премию журнала «Сноб», но там денег не было. Из ее бонусов — хрустальная статуэтка и возможность какое-то количество времени ездить на дорогом спонсорском BMW. Но я ее не взял, потому что мне было лень им звонить.

Экранизация романов

Роман вышел несколько месяцев назад и за это время я получил отзывы от известных российских актеров, которые прочли «Красный Крест» и загорелись идеей экранизировать книгу. Я сейчас общаюсь с продюсерами и слышу одно и то же: «Старик, книга класс, но ты же понимаешь, сейчас такие времена, что на это денег никто не даст. Никто не хочет получать по голове за документы, которые вы отрыли». Я-то как раз думаю, что именно поэтому и нужно срочно экранизировать этот роман.

Мне поступало несколько предложений на экранизацию «Замыслов» — истории совершенно безобидной, про сценаристов, но мы не договорились.

У книги есть себестоимость — ты получаешь с нее 10 %. Несложно посчитать, что это нисколько. Никто не зарабатывает на книгах.

Если экранизация все же случится, я не буду влиять на процесс вовсе. Считаю, что это два отдельных произведения искусства и не буду участвовать. Хочу продать права на экранизацию — и все. Меня не беспокоит, что мой роман могут испортить. Может, наоборот, его лучше сделают.

Отношения с издательством

У меня нет никакого контракта, я пишу книжку и отношу ее моему издателю. Могу отнести кому угодно, есть предложения от других издательств, которые заплатят больше.

«Время» — это одно из самых обстоятельных и элитарных издательств в России. Борис Натанович Пастернак неплохо себя зарекомендовал — издает нобелевского лауреата. И мне приятно, что ему интересно работать со мной.

У меня есть предложения от двух очень больших издательств. Но мне кажется, что там мануфактура, писатели стоят на потоке, и ими не очень занимаются. А «Время» дорожит своими авторами, серьезно подходит к процессу.

Работа над «Красным Крестом» с Пастернаком была очень интересной, это была совместная работа писателя и главного редактора. Наша с ним переписка и те замечания, которые он делал, очень мне помогли.

Боится ли писатель критики

«Красный крест» ждет переиздание, и значит — во всяком случае, мне очень хочется в это верить — нашлись читатели, которых рассказанная в романе история тронула.

Меня мало интересует, кто что говорит. Есть мнение редакторов издательств — их мнение я уважаю, они говорят по делу. Редакторы из толстых журналов — тоже. А критика сейчас вообще не играет ровным счетом никакой роли, когда есть «Фейсбук» и у читателей сократилось расстояние до писателей. Критики сейчас — это люди, которые пишут в журналах «Три книги, которые вам нужно прочитать в мае». Если тебе нужны такие помощники, которые за тебя производят какой-то отбор, мнению которых ты доверяешь, тогда тебе они нужны. Мне — нет, потому что я сам знаю, какие книги мне следует прочитать в мае. Во-вторых, я знаю этих людей, и самые известные российские критики порой не читают книги, на которые пишут рецензии, пролистывают их, потом случаются казусы.

Франция — страна просвещения, а мы — нет. Мы — это Беларусь. Но и в России нет никакого книжного рынка.

В прошлом году один известный критик написал рецензию, в которой не совпадала фабула. Я, например, читал рецензию на «Красный Крест», в которой критик писал о сыне главной героини, но в моем романе у героини не было сына! Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Порой критики просто пролистывают книги. Безусловно, есть и сильные критики, и к их мнению я, конечно, прислушиваюсь.

Встречи с читателями

Во всех странах мира встречи с читателями одинаковые. На самом деле нет разницы, Лондон это или Минск. Везде людей волнуют примерно одни и те же вопросы: про хорошее и плохое, доброе и злое. На каждой встрече есть один городской сумасшедший с фигой в кармане, который думает, что он сейчас придет и всем все расскажет, поставит писателя на место и утрет нос.

Нет никаких правил у встреч с читателями. Я прихожу, чтобы рассказать о своей книжке: как она была создана, читаю из нее отрывки и отвечаю на вопросы. Встреча с читателями направлена на то, чтобы те, кто не знал о книге, узнали о ней и у них появилось или не появилось желание ее купить. Я рассказываю, почему она для меня важна, почему я ее написал. А дальше каждый сам делает вывод, хотелось бы покупать эту книгу или нет.

Как продвигать книгу

Встречи с читателями — это важная часть работы в больших городах: Москве, Петербурге, Минске. Это большая читающая аудитория. Если бы были другие механизмы — программы про литературу или книжный рынок в России и Беларуси, я бы не ходил на эти встречи, потому что в них бы не было необходимости. А сейчас писатель сам должен ходить и трубить о своей книжке.

Вот когда я выступаю в Париже, там из каждого чайника везде рассказывают про книжки. На каждом канале есть программы о литературе. Есть программа вроде «Вечернего Урганта», где только про книги и рассказывают. Есть воскресная программа: на нее приходят писатели, которые каждую неделю рассказывают про шесть новинок. Во Франции на радио есть программа про философию на очень серьезном уровне, университетском. И у нее 1,5 млн скачиваний в месяц. Про философию! 1,5 млн скачиваний! В общем, разный уровень. Там кругом ездят автобусы с лицами писателей. Поэтому Франция — страна просвещения, а мы — нет. Мы — это Беларусь. Но и в России нет никакого книжного рынка.

Поэтому важно участвовать в литературных премиях: это один из редких способов рассказать о книгах. Если человек вменяемый, он понимает, для чего на самом деле ему нужна эта премия. Хотя я видел, как один большой российский писатель плакал, потому что не попал в финал премии. Если у вас нет комплексов, то премии нужны исключительно для того, чтобы рассказывать о книгах. Люди, которые сегодня приходят в магазин за современной прозой, чаще всего покупают те, на которых написано: победитель какой-то премии. Они считают, что это некий знак качества.

Как общаться с нобелевскими лауреатами

Многие в Минске порицали Светлану Алексиевич даже за покупку квартиры. По-моему, это смешно и личная жизнь Светланы Алексиевич никого не касается.

Говорили, что она приобрела квартиру в доме — символе того, с чем она пытается бороться. Но, насколько я знаю, Светлана не пытается бороться с многоэтажными домами.

Я ни в одной ее книге об этом не читал. Ее недавнее интервью передернуто, переписано и не соответствует действительности. Это было не интервью, а ссора с шавкой, которая гавкала. Потом эта шавка переписала ее ответы и сделала очень много правок. Я вообще не понимаю, что здесь можно обсуждать: это надерганные, измененные смыслы во время ссоры Светланы Алексиевич с журналистом, который к ней подсел и вообще-то журналистом не является. Вот и все. Чего тут комментировать? К сожалению, в эпоху постправды нам сейчас сложно противостоять подобным явлениям. Журналисты берут и пишут, что хотят, забывая про этику.

Что делает писатель, когда не пишет

Я не делаю ничего. Смотрю по сторонам. В сегодняшнем моем письме нет магии и волшебства, поэтому лучше слушать музыку и играть в футбол. Я сейчас большое ухо, которое пытается уловить все, что происходит вокруг. Знаю, что должен появиться замысел, который заставит мое сердце биться чаще. Все, что я сейчас выдумываю, — от головы, и я понимаю, что в таком случае не нужно писать. И «Бывший сын», и «Красный Крест» были выдуманы за минуту. Дальше я по два года просто записывал на бумагу то, что придумалось за шестьдесят секунд.

Сейчас я вообще не знаю, что я буду делать, и это непривычно. Я четыре года знал, что буду делать, а теперь — нет.

Просто писать, чтобы писать? Это несерьезно. Два года, пока я работал над «Красным Крестом», я видел смысл: во-первых, чтобы найти документы и убедиться, правы мы или не правы в своих предположениях. Во-вторых, чтобы расследовать эту историю. В-третьих, чтобы рассказать эту историю о взаимоотношениях, рассказать о том, как люди помогали и не помогали друг другу.

Сейчас истории, о которых я думаю и хотел написать, мне не кажутся важными. Это не то, что меня самого трогает. Поэтому я не хочу писать. Наверное, мне нужно обнулиться.