О романе «Красный Крест», вошедшем в лонг-лист премии «Ясная Поляна», о перекличке поколений, о соотношении в книге документального и художественного с писателем Сашей Филипенко побеседовала Алена Георгиева.
 
Алена Георгиева, редактор: Саша, «Красный крест» — твой четвертый роман. Это для тебя уже привычное дело — или веха?
 
Саша Филипенко, писатель: В первую очередь, это большая работа. И это мой первый исторический роман — до этого я как-то пытался запечатлеть современность, сделать фотографию нашего времени, а здесь впервые обратил своё внимание на XX век. Правда, мне кажется, что все равно опять получилось о нас и нашем времени.
 
Алена Георгиева: Да, ты все время ходишь по кругу — вроде отвлекаешься на другую тему, но всё равно возвращаешься к своему сверстнику.
 
Саша Филипенко: А никуда не уйти от этого, это такой бумеранг — ты его забрасываешь, а он к тебе постоянно возвращается. Я думаю, есть какой-то главный персонаж, к которому я время от времени обращаюсь — и, наверно, через этого персонажа я обращаюсь к своим сверстникам и говорю с поколением 30-летних.
 
Алена Георгиева: А есть в твоем творчестве какая-нибудь сквозная тема, которая тебя сильно волнует и присутствует во всех четырех твоих книгах? Я, например, такую тему в твоём творчестве вижу — но это, наверно, то, что лично для меня важно.
 
Саша Филипенко: А что за тему видишь ты? Я бы послушал.
 
Алена Георгиева: Это эксперимент над человеком, испытание человека на прочность — сколько он может выдержать? Это не только к «Красному Кресту» относится, я это во всех твоих книгах вижу. Только часто это не о том, сколько человек может физически выдержать, а сколько могут выдержать его совесть и воля. Где черта, за которой заканчивается человек и начинается животное? В первой книге, на мой взгляд, это тоже есть, хотя, казалось бы, «Бывший сын» вообще не об этом. Так вышло, что для меня, например, Светлана Алексиевич и Саша Филипенко — это авторы, которые пишут на близкие темы.
 
Саша Филипенко: Я безусловно пишу об испытаниях — и в «Красном Кресте» главный герой много об этом рассуждает, а сам красный крест — это одна из метафор того, сколько может вынести человек. И пишу я о том, возможен ли вообще новый человек после всех этих испытаний. Может ли новый человек появиться после 10-летней комы? Может ли появиться новый человек после всех событий XX века? Вот сейчас мы собираемся отправить кого-то на Марс. А стоит ли туда вообще отправлять человека — или это существо, которое уже испортило все здесь, а теперь испортит еще и Красную планету? Безусловно, я пишу об испытаниях, о том, выходит человек из воды сухим или нет, но всякий раз это еще и какие-то личные темы, с которыми я сам для себя разбираюсь.
 
Алена Георгиева: А с какой личной темой тебе помог разобраться «Красный Крест»?
 
Саша Филипенко: С темой сумасшествия в обществе, которое у нас сейчас наблюдается. «Травля» была основана на моих личных наблюдениях, на том, как я вижу этот мир и как движется моя «камера». А «Красный Крест» — это все-таки большая работа с документами, именно она была мне интересней всего. Но мне была очень интересна и реакция читателей-оппонентов. Казалось бы, фактам ничего невозможно противопоставить — но я увидел, что даже факты могут вызывать какие-то странные, пугающие мнения…
 
Алена Георгиева: В самом «Красном Кресте» это есть — эпизод с отчимом-сталинистом, который утверждал, что никаких репрессий не было, просто напридумывали всякого и подкинули в архивы. Пока перед глазами нет документа, ты думаешь: ну да, бывало всякое, те самые «перегибы на местах»… А когда ты видишь документ — инструкцию, например, о том, что делать с золотыми зубами умерших заключённых, как заполнять бланк свидетельства о смерти в советском лагере, — ты понимаешь, что это система, порядок жизни.
 
Саша Филипенко: Когда ко мне попали эти документы, когда они приходили ко мне один за другим, я не знал первое время, что мне с ними делать. Ты читаешь эти документы, у тебя от них мурашки по телу — но ты не знаешь, как с ними взаимодействовать и как превратить их в книгу. Редактор мне говорил: вычёркивай «красивые» предложения — текст должен быть лаконичным, таким же, как документ. Мне на поиск художественного решения понадобился год. Документы, как мне кажется, совершенно ужасающие — но, надеюсь, нам удалось сделать книжку, где художественная и документальная части работают друг на друга.
 
Алена Георгиева: А что с произошло между «Травлей» и «Красным Крестом» с писателем Сашей Филипенко?
 
Саша Филипенко: Я стал еще лаконичнее. И понял, что совсем не хочу заниматься описаниями. В «Красном Кресте есть один-единственный абзац, где я описываю этот красный крест, вбитый в землю… Я могу, конечно, поиграть в «догорающий домик Пришвина», как мы шутим — но мне это совершенно не интересно.
 
Это может прозвучать кокетством, когда писатель говорит, что он опустошен и не знает, что делать. Вот вышли четыре романа — они выходили по одному в год, но всегда был некоторый задел. Я сразу начинал работать, у меня уже были какие-то замыслы, наброски. А «Красный Крест» вышел три месяца назад — и я пока ровным счетом ничего не написал. И совершенно не знаю, что делать дальше, со мной такое впервые. Это интересный опыт…
 
Алена Георгиева: Любой настоящий писатель должен пройти через кризис — если ты через кризис не прошёл, так ты, считай, и писатель ненастоящий. Так что с боевым тебя крещением, Саша.
 
Саша Филипенко: Мне казалось, что кризис — это когда начинаешь писать второй роман. Все друзья-писатели — вот с Андреем Аствацатуровым мы говорили об этом — пугали меня: нет ничего страшнее, чем вторая книга. Вот напишешь вторую книгу — и потом всё как-то легче идёт. А я сейчас понимаю, что со второй книгой проскочил, а вот четвёртая стала настоящим испытанием. Это был довольно тяжелый период в моей жизни, два года Маша, моя супруга, рассказывала, что со мной было сложно общаться. Когда каждый день работаешь с этими документами и каждый день видишь новости, все это перекликается — как, собственно, и в книге. Я на этот стык времен очень остро реагировал, очень болезненно.
 
Алена Георгиева: Если это будоражит твою совесть, у читателя тоже, наверно, должно будоражить? Не тянет тебя, условно говоря, выйти на улицу с плакатом? Или тянет только за письменный стол?
 
Саша Филипенко: «Бывший сын» показывает, что я уже выходил когда-то. Но мне кажется, что книгой я могу сделать больше. Эффектом книги, количеством людей, которые её прочитают, я принесу больше пользы.
 
Алена Георгиева: «Время» сейчас переиздает «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына в сокращенной версии, однотомником, и в одной из версий обложки на ней стоял красный крест.
 
Саша Филипенко: А у меня нет красного креста на обложке. Я вижу здесь лицо какого-то большого диктатора.
 
Алена Георгиева: Ну да, это Большой Брат, просто в профиль, поэтому мы его не узнаем. А вообще тут все понятно: один красный человек стреляет в другого красного человека.
 
Саша Филипенко: И в этот момент я словно получаю эстафетную палочку от Светланы Алексиевич и продолжаю ее историю «красного человека». Мне кажется, важно, чтобы мы не расставались со своим прошлым. Одна из причин, по которым написана эта книга, — чтобы мы со своим прошлым ни в коем случае не расставались, помнили о нём и не наступали на те же грабли.