"Комсомольская правда" - Cветлана Алексиевич: «О какой цифровой экономике идет речь, если говорят, что математику надо упростить?». Нобелевский лауреат рассказала о своей семье, высказалась о изменениях в школьной программе, объяснила, почему не верит в уличные демонстрации и что делать, если ни на что не можете повлиять. Модерировал встречу Борис Пастернак – генеральный директор издательства «ВРЕМЯ», в котором выходят книги Алексиевич

Светлана Александровна встретилась с читателями

– Я сразу прошу прощения у тех, кому приходится стоять, – Cветлана Алексиевич пробралась через толпу людей, которые пришли ее послушать. – Это подарок нам такой.

– Что имеют, то и дали, – гендиректор издательства «ВРЕМЯ» Борис Пастернак, который модерировал встречу, попытался смягчить ситуацию.

На открытии книжной выставки, в рамках которой и проходила встреча с Нобелевским лауреатом, министр информации Александр Карлюкевич сказал, что для Светланы Алексиевич выделят достаточно большую площадку – насколько это возможно.

– Ага, это самый большой зал в Минске, – иронизировали в зале.

Модерировал встречу Борис Пастернак – генеральный директор издательства «ВРЕМЯ», в котором выходят книги Алексиевич 

В конференц-зале от количества людей и проблем с вентиляцией было невероятно душно, Алексиевич не раз срывала аплодисменты, а некоторые зрители звонили по скайпу близким, чтобы и те смогли послушать и посмотреть на Светлану Александровну.

– Мы не будем изображать, что впервые встретились, перейдем на ты, поскольку мы уже лет 50, наверное, знакомы, – Борис Пастернак обозначил рамки. – И у меня самый главный вопрос: как дела? Все в порядке?

– Сказать «все в порядке» о себе я не знаю, кто может. Ну, так, многое в порядке…

Прошлым летом в Минске презентовали пятитомник Светланы Алексиевич «Галасы Утопіі» без цензорских правок. Часть денег на издание собрали люди, часть оплатил Белгазпромбанк. Книжки подарили библиотекам по всей стране, но не все этот подарок приняли.

– В Гродненской и Брестской областях сказали, что у них достаточно книг Алексиевич. Знаете, это наше «Ах, там, наверху, она не нравится, как бы чего не было», – рассуждает Светлана Александровна. – Я не думаю, что это личный приказ сверху, это то, что называется самоцензура, самоохрана себя. Ведь в таком обществе, как у нас, многое зависит от человека. Он может это сделать, а может перестраховаться и не сделать. Нельзя огромную территорию проконтролировать, многое на совести отдельных людей.

У каждого тома из пяти был свой переводчик – Владимир Орлов, Валентин Акудович, Борис Петрович, Сергей Дубовец и Андрей Ходанович.

– Главное, что перевод был отдан в руки лучшим нашим писателям. Пять лучших наших писателей сделали этот перевод, и он очень хороший. Я вообще читала с радостью. Потому что был первый перевод одной из книг – это, конечно, было грустно читать. А здесь – наоборот.

– С интересом прочитала «Собаки Европы» Бахаревича, хотя это очень огромная книга! Но это было интересное чтение. Новый уровень, новый опыт в белорусской литературе, – поделилась писательница. – Конечно, мне очень любопытен Виктор Мартинович, который пишет достаточно много и быстро. Оба этих автора работают не в традиционной прозе, а предлагают свой путь. И вот это мне было интересно.

После разговора о литературе Борис Пастернак предложил поговорить о политике.

– Это опасная у нас тема, – улыбнулась Алексиевич и вспомнила недавнее высказывание президента о школьной программе, после чего зал зааплодировал. – Только не говори, что тебе нравится математика и черви в биологии.


– Я не понимаю, о какой цифровой экономике может идти речь, если говорят, что математику надо сократить и сделать проще. Ну, какие конкурентоспособные ребята будут? – задалась вопросом Алексиевич. – Конечно, родители с деньгами будут брать репетиторов, а остальные что? И я не понимаю, почему время от времени возникают вопросы, что у нас учат много иностранных языков.

У нас с общественным мнением очень плохо, у нас как бы нет общества. Есть хорошие люди, культурные, очень хорошие профессионалы. А общества, которое объединено каким-то нравственным чувством, общественной ответственностью, этого у нас нет и нечего делать вид, что мы общество. Чтобы ни случалось, всё проходит, с нами можно сделать все, – говорит Светлана Александровна.

– Почему наши страдания не конвертируются в свободу и в чувство достоинства? Когда писала книги, порой в слезах после встречи шла домой и думала: почему героиня пережила такое страдание, а сегодня я вижу перед собой раба, который принимает эту жизнь да еще и Сталина может любить в придачу? – недоумевает писательница. – Это как-то умещается в нашем человеке. Он хочет иметь и шенгенскую визу, и портрет Сталина в доме.


– Вы посмотрите, как строится наше отношение с начальством. Как начальство демонстрирует свое превосходство. Вызывается министр, ему говорят: «А ну говори, а то в кандалах отсюда уйдешь!» Это что, демократия что ли? Конечно же нет. И сохранить себя в это время очень важно. Я всегда говорю: пусть вас не мучает бессилие и отчаяние. Если не можете ни на что повлиять, сохраните хотя бы себя. Дайте ум детям, передайте им свое понимание. Будут новые времена, это несомненно. Другое дело, чтобы они не настали нас врасплох.

Алексиевич сказала, что не верит в уличные демонстрации.

– Какой же смысл, как Статкевич, выбежать, покричать «долой Лукашенко»? Его схватили, и все. А вот столетие БНР как отмечали… – проводит параллели писательница. – Молодые ребята организовали, люди вышли, слушали белорусские песни, покупали белорусские книги. Я видела массу людей, которые никогда бы не вышли в другом случае. Было видно, что они чувствовали себя белорусами, объясняли что-то детям.

Сейчас Светлана Александровна пишет книгу. Обычно она не вдавалась в подробности, говорила просто: о любви.

– Все думают, что если писать о любви, это что-то вроде дамского романа, – улыбается Алексиевич. – Я подумала, что следующая книга должна быть о том, что жизнь дана для чего-то другого. Не для того, чтобы дешево умереть где-то или убить кого-то за тридевять земель – в Сирии или Украине. Когда почитала многое в русской литературе, что вроде бы о любви, вдруг выяснилось, что все равно все кончается или революцией, куда уходит любимый человек, или как с Вронским – едет погибать в Болгарию. Всегда любовь не имеет продолжения. Мужчины там нет, мужчина для чего-то другого в нашей литературе. Он существует или на войне, или в тюрьме, или на крыше реактора. Но не дома.

– Я помню сокращение армии, домой вернулся полковник. Женщина смогла перестроиться, начала работать парикмахером, чтобы семью вытянуть. А огромный мужчина ходил по квартире и скрежетал зубами: «Что, я кашу должен варить? Что это за работа, отвел ребенка, привел ребенка», – вспоминет историю Алексиевич. – Я говорю: «А посидеть, почитать ему сказку?» Он смотрел на меня так, будто я говорю дикие вещи. Нет, у него должны быть ночные полеты в летной части, охранять границу Родины. А семья это не считалось главным делом. Вот тогда я и решила написать об этом.


Рассказала Светлана Александровна и о своей семье.

– Когда умерла моя сестра, осталась девочка, 4 годика – вот это моя дочка (Светлана Александровна говорит о племяннице – Ред.). Это было решено. Уже у нас и внучка есть. . Так что семья у нас есть, это не проблема. Есть многие люди, которые не стали нобелевскими лауреатами, но у них нет семьи. То есть Нобель не виноват, абсолютно. Знаете, это как любовь: или выпадет, или нет. Как звезды сойдутся на небесах.