Главная

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВРЕМЯ»

просмотров: 624 | Версия для печати | Комментариев: 0 |
Ко Дню медика. Литература и медицина в борьбе за хрупкую жизнь
Источник: www.labirint.ru
Литература и медицина с глубокой древности идут рука об руку: целебные заговоры — это и лекарство, и одни из первых художественных текстов. Конечно, никто их литературными не считал, они возникли до появления литературы как таковой. Но несомненно, что уже тогда воины из стана Асклепия, бога врачевания, переходили в ряды служителей муз.
В классической русской литературе существует богатая традиция, связывающая писательскую и медицинскую стези. В первую очередь это, конечно же, Антон Чехов и Михаил Булгаков. Их профессиональные навыки и темы отразились в рассказах «Хирургия», «Палата № 6», «Записки юного врача», «Я убил», романе «Белая гвардия» и многих-многих других. Из девятнадцатого века необходимо назвать еще Николая Лескова — его брат и дядя были врачами, а свою писательскую карьеру он начал со статей в журнале «Современная медицина» (что и отразилось в страшных деталях «Леди Макбет Мценского уезда»). В двадцатом веке примеры можно множить и множить: Викентий Вересаев, Василий Аксенов, Григорий Горин…

В наши дни тоже работают творцы, получившие медицинское образование самых разных специализаций. Среди поэтов можно привести в пример Андрея Грицмана, среди художников — Андрея Бильжо (он психиатр). Особенно же много среди врачей прозаиков — как оставивших медицинскую практику, так и продолжающих ее.
Начнем с Елены Михайловны Минкиной-Тайчер Она — врач-кардиолог, подтвердившая диплом после эмиграции в Израиль и продолжившая там лечить пациентов. Если твое призвание — помогать людям, то ему не помешают ни языковой барьер, ни трудности жизни в другой стране. Взгляд доктора — это еще и особенная реалистичность, подчас жесткая, без которой не было бы столь сильных страниц, посвященных именно физическому существованию несчастных детей-сирот в книге «Белые на фоне черного леса». Одна из особенностей профессии врача-кардиолога, работающего с пациентами, — это многочисленные беседы для выявления симптомов и диагностики. А сердечные болезни от сердечных тайн неотделимы! Ни для кого не секрет, что сердечно-сосудистые заболевания настигают во время стрессов, ссор, душевного разлада и кризиса переходного возраста. Сколько таких историй довелось выслушать Елене Михайловне! Ведь хороший врач не только осматривает и ремонтирует наш «пламенный мотор» в груди, но еще и оказывает моральную поддержку, а для этого зачастую достаточно просто дать человеку выговориться. Израильская медицина это учитывает — и там врач тратит не семь минут на пациента при приеме, а столько, сколько необходимо.

Еще Мандельштам восклицал, призывая: «Читателя! Советчика! Врача!», когда задыхался от доставшейся ему тяжелой эпохи. То, чего так не хватало великому поэту, читатель находит в прозе Елены Минкиной-Тайчер. Конечно, она не рассказывает нам эпизоды из своей медицинской практики — ведь это врачебная тайна. Но бесчисленные истории, на которые богата жизнь человеческая, дали ей такое знание человеческой природы и понимание смысла нашей жизни, какое не снилось ни врачу, ни художнику. В ее книгах «Женщина на заданную тему» и «Там, где течет молоко и мед» изложены не просто судьбы героев, а своеобразные истории болезни, только не физической или душевной, а сердечной. Любовь во все эпохи сравнивали с болезнью, но только в такой прозе, как у Минкиной-Тайчер, мы встретим «лекарство от любви», выражаясь старинным слогом. А именно — утешение и понимание того, что все мучительное пройдет, и даже незрелое первое чувство, как давным-давновзорвавшаяся сверхновая звезда, лучи которой еще долго будут лететь в пространстве, светит и освещает все встречи и разлуки до самой старости.
 
По схожему пути идет, складывая свою книгу рассказов «Три четверти тона», Елена Аксельрод, тоже врач по профессии. В центре ее рассказа может быть даже не человек, а, например, старое пианино, которое становится своеобразным символом происходящего в жизни главной героини и очень многое рассказывает о ее семье своими деталями, царапинами, чуть старомодной и наивным звучанием. В этот предмет интерьера всматривается внимательным взглядом именно врач — и в полированной поверхности старого инструмента отражается, как в медицинской карте, анамнез и героев, и нашего времени. И когда в конце его закономерно заменяет современное электропианино-синтезатор, то мы воспринимаем эту операцию не как возрастное изменение, а как прямо-таки хирургическое вмешательство в душу героини.

Именно с хирургией связан сюжет и основное послание романа Леонида Никитинского «Белая карета». И хотя автор совершенно не связан биографически с медициной, в это почти невозможно поверить — настолько достоверно он показывает нам быт тех, кто на «передовой» спасения наших тел — команды «скорой помощи». Как вскоре выясняется, не только тел, но и душ, потому что вся эта книга, весь ее «расклад», как говорят военные, — это диагноз нашему времени и смертельный приговор многому в нем. Хирург Хи, анестезиолог Голубь, доктор Лиля, беглянка из братской страны, с которой идет война, и еще пара персонажей, — это небольшой срез нашего общества, с его раздорами, конфликтами, надеждами и трагедиями. У персонажей есть четкая задача — спасение человеческих жизней, но мы видим, как опухоль, разъедающая страну и общество, разрушает и их судьбы. Если бы Никитинский оставил нас размышлять, успеет ли экипаж вовремя, под вой сирены и проблесковые маячки «скорой помощи», то книга осталась бы в рамках журналистского расследования и напоминала бы «производственный роман», такая смесь Артура Хейли и доктора Хауса. Но белая карета «скорой» — это в первую очередь метафора, а не главная сюжетная составляющая книги, и судьба героев разбрасывает их в диапазоне от фронта необъявленной войны до Франции, от Ярославля до Москвы.

Совсем другую картину мы видим в романах Ольги Фикс. Читатель, даже ничего не зная об авторе, непременно почувствует особенную честность Фикс в вопросах жизни и смерти, трепетное отношение к младенчеству и материнству. Романы Ольги Фикс поражают реализмом и бесстрашным описанием того, что происходит с человеческим телом. В антиутопии «Улыбка химеры» это не просто возрастные изменения или ранние, совершенно свободно образующиеся пары и семьи, а нечто более радикальное (что именно — спойлер), описанное с пугающей медицинской точностью. В романе «Темное дитя» это трепетное и доброе описание маленькой Темы. Дитя она, конечно, темное (в смысле — демоническое), но ведь дитя же! И нуждается в ласке, материнской заботе и воспитании. А после встречи с некоторыми людьми — и в медицинской помощи. Недаром один из главных положительных героев здесь — врач-ветеринар: в книгах Фикс к животным такое же нежное отношение, как и к людям. Это все неслучайно: Ольга Фикс по первой профессии — акушерка, и она все знает о цене жизни на этой земле и о том, как хрупок ее росток, как сложно удержать ниточку будущей судьбы при рождении. В следующей книге Фикс, которая называется «Крольчатник» и уже отходит от фантастического и сказочного жанра, будет еще больше размышлений на эту тему. По прочтении «Крольчатника» каждый из нас должен будет сам решить, до какой степени стоит расшатывать привычный институт семьи и брака и возможны ли любовь, счастливое появление на свет и детство вне сложившейся веками традиции. Ольга Фикс что-то важное знает на эту тему, а долг врача — говорить правду пациенту.
 
Хотя иногда милосерднее будет солгать, выдав за диагноз мечту или привычку. Именно так, в привычном для героя устоявшемся быте, начинается повесть Ивана Алексеева «Возвращение доктора Несветова» из книги «Холода в Занзибаре». Что предстоит немолодому герою, давным-давно уехавшему в Америку — и вернувшемуся в Москву на десяток дней? Да несложная вроде вещь — забрать урну с прахом матери, помянуть только что умершего отца, совершить кое-какие формальности… И что же происходит на самом деле? Иван Алексеев, много лет проработавший реаниматологом, показывает, как наркоз житейской круговерти медленно отходит, а заморозка отпускает. И начинается долгий заочный разговор героя с ушедшим отцом — о прожитом, о пережитом, о навсегда утраченном. «Много лет и несколько жизней назад Иван Алексеев влетел в прозу прямо из ординаторской, — писал о нем Наум Ним. — Все эти годы он служил преградой между человеком и смертью и наверняка знает, из чего самого важного состоит наша хрупкая жизнь и как ее вырвать из лап уныния, отчаяния и страхов». Лучших слов, одинаково хорошо характеризующих и литературу, и медицину, пожалуй, не подберешь.



news1 news2