Главная

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ВРЕМЯ»

просмотров: 432 | Версия для печати | Комментариев: 0 |
Дети спрашивали: «А будут листики опять?». Главные цитаты писательницы Светланы Алексиевич о Чернобыле
Источник: https://nv.ua
Алексей Тарасов, НВ: Светлана Алексиевич — известная белорусская писательница и лауреат Нобелевской премии по литературе, в 1997 году выпустившая книгу, посвященную ядерной катастрофе в Чернобыле. Ее роман Чернобыльская молитва лег в основу сериала производства HBO, ставшего самым рейтинговым за всю историю по версии ресурса IMDB. К 34-й годовщине трагедии мы собрали главные цитаты Алексиевич о ядерной катастрофе из ее интервью главному редактору Радио НВ Алексею Тарасову, записанному в минувшем году.

В том, что касается Чернобыля, проблема была не только во лжи советской системы о трагедии — вообще все человечество к ней было не готово. Помню, как на моих глазах в Сорбонне спрашивают у [последнего руководителя СССР Михаила] Горбачева: «Почему вы так поступили? Почему не человека защищали, а систему? Ведь вы — президент перестройки». На что тот отвечает: «Да я сам не понимал. Позову ученых — они ничего объяснить не могут, позову военных — они говорят: «Да брось, только что взорвалась эта бомба, а мы уже через десять часов выпили красного вина и пошли». И ты просто в ужасе понимаешь, насколько мы необразованны, насколько зависимы от совершенно среднего уровня людей и системы. Что такое социализм, и даже демократия? Это тотальная власть посредственности, то есть большинства.

Когда я писала книги о войне, я была измотанной психологически. Я чувствовала, что у меня уже нет сил на изучение зла, и тут уж не важно, небесное оно или человеческое. А то, что случилось в Чернобыле, окружало со всех сторон: то в Чернобыль уходит муж знакомой, и они думают, будут ли у них после этого дети; то приедешь в деревню, а дети тебя засыпают вопросами: «А будут у буслов [аистов, — НВ] буслята? А будут листики опять?».

Идешь по деревне и видишь, как на твоих глазах коров гонят к воде, а они разворачиваются и не идут. Видно чувствуют, что в реке что-то не так. Приходишь к пасечнику, а он рассказывает: «Неделю пчелы не вылетают из ульев». Рыбаки сетуют, что не могут червяка достать из земли — тот глубоко ушел. Было такое ощущение, что мир не первый раз сталкивается с подобным, в его ДНК заложена некая информация, которой у нас, людей, нет.

Литература не может помочь, искусство не может помочь, вокруг люди на всех уровнях не могут объяснить. И только старые люди, оставшиеся в деревнях, что меня потрясло, сохранили спокойствие. Помню бабку Стефу. Заходишь к ней, а она молоко несет: «Вот, сейчас ежикам налью. Видишь, они пришли, сидят и ждут? Утром волк приходил, сорока прилетала. Налью им молочка, и тогда поговорим». Она как-то объединила этот мир. Так потихоньку выстраивалась и моя философия.


Совсем недавно я была в Фукусиме [японская префектура, где в 2011 году на одноименной атомной электростанции произошла авария, — НВ]. И что я там увидела через шесть лет? Да то же самое! Тех же людей, которых отселили и которым так же не сказали правду. И даже к Фукусиме вы не можете приблизиться ближе, чем на десять километров. Мы до конца не знаем, какие там сбросы воды делаются, как там все накапливается. Ясно одно: пока совладать с бесами не может даже такая развитая страна, как Япония. <...> Достаточно было землетрясения на балл больше, чем в изначальных расчетах, и весь этот прогресс превратился в кучу мусора: свалки машин, груды камней, бывших когда-то домами… Самомнение человечества улетучилось тут же на наших глазах.

Я как раз была в Минске, [когда случилась Чернобыльская катастрофа]. Моя сестра, врач по профессии, умирала в больнице от рака. И я каждый день ходила и сидела с ней. Помню темно-зеленые лужи и непонятные тучи. Они словно накладывались на мое настроение. Помню, как таксист, который меня вез, сказал: «Что случилось? Птицы замертво падают или, как слепые, бросаются на стекло! Мы стараемся ездить очень медленно, поскольку они разбиваются». Но вся эта информация как-то медленно достигала моего сознания. Мне позвонила моя подруга, журналистка из Швеции, и рассказала об аварии. Я же, как нормальный советский человек того времени, сказала: «Ну, может быть… Наши радиостанции молчат — думаю, вы преувеличиваете».

Потом, не раз встречаясь с ней, мы вспоминали, как медленно мы, и я в том числе, освобождались из-под «наркоза» идеи, веры в коммунизм. Я ведь выросла в семье коммуниста, меня, дитя сельской интеллигенции, воспитали верующей в коммунизм.

В те дни церкви были переполнены, потому что человек не знал, куда обратиться. То, что ученые объясняли, было совершенно непонятно. Да и сами, они, по-моему, в то время были растеряны, а уж военным, политикам, местным чиновникам вообще не доверяли. Людям некуда было обратиться, и они обратились именно к Богу. Думаю, ощущениями они понимали, что мы столкнулись с какой-то совершенно новой реальностью, и никто в этом не может помочь.

Мне кажется, сериал Чернобыль пришелся на период формирования «экологического» сознания. Мы видим, как природа смыкается и недовольна нами. Обратите внимание, сколько у человечества проблем планетарного масштаба. Хорошо, если как можно больше людей будет говорить о Чернобыле.


news1 news2