Борис Пастернак, генеральный директор издательства «Время»

Жанр байки оказался соблазнительным, и я решил отчитаться о поездке на КРЯКК (Красноярскую ярмарку книжной культуры) тем же манером, что и о командировке во Франкфурт (см. сайт). Но тогда у меня были предшественники, которые сказали все главное. Мне оставалось нанести на картину некоторые дополнительные штрихи. Про КРЯКК же написать еще никто не успел (возможно, я чего-то не заметил), так что прежде чем заняться деталями, я вынужден сам сказать главное.

Итак:

1. КРЯКК – одно из самых удачных и успешных культурных начинаний, которые мне известны. То, что это не «книжная» ярмарка, а ярмарка именно «книжной культуры», представляется очень важным. Книжная культура легко и органично объединила в Красноярске  театр, кино и изобразительное искусство: и «Московский хор» Людмилы Петрушевской в постановке Льва Додина (двухдневная стремительная гастроль Малого драматического из Петербурга), и симфоническую сказку Прокофьева «Петя и Волк» в исполнении плетневского оркестра и Олега Табакова, и библейские графические листы Марка Шагала, выставленные в местном музее… Ну и книги, разумеется.

2. КРЯКК – самая удобная для работы книжная ярмарка изо всех, что мне известны.  Одной крышей накрыты отель, экспозиционные залы, бары-рестораны и все прочее. Кажется, именно о таком доме на Севере мечтали герои фильма Сергея Герасимова «Любить человека»: «Всё вместе, всё рядом – кулак!». Устроителям КРЯККа удалось полюбить человека – во всяком случае, того самого, что привез в Красноярск свои книжки.

Теперь, когда главный итог подведен, я могу приступить к изложению своих бессистемных, безответственных, неполных и необязательных впечатлений.

Не московский хор

Андрей Усачев представляет публике свою новую книжку «Планета кошек». Нарисовал всех котов Виктор Александрович Чижиков – главный котовед страны. А Андрей к каждому рисунку написал смешной стишок. Дело происходит на «детской площадке» —выгороженной части выставочного зала – с небольшой сценой, экраном для мультиков, четырьмя десятками стульев. Стулья, впрочем, требуются не всем – на пол перед сценой в изобилии брошены подушки, дети расселись (или разлеглись) на них.

Наблюдая писателя или артиста, выступающего перед детьми, я часто испытываю острую неловкость. Когда взрослый восклицает «А теперь все вместе!», мне становится жалко деток, которые честно пытаются выручить дядю или тетю, но дружного хора как-то не получается… Красноярские малыши Усачева не подвели. Когда они грянули припев «кто еще не спрятался, я не виноват», у меня даже мелькнула мысль, что на встречу привели детский ансамбль. Нет, дети менялись от выступления к выступлению, а хор по-прежнему отчаянно звенел, перекрывая даже объявления по радио.

В чем тут дело – не знаю. Предлагаю два объяснения. Первое: красноярские дети, в отличие от, к примеру, московских, не избалованы интересными мероприятиями и очень старались. Второе: Андрей Усачев умеет расположить к себе детей и вызвать их доверие.

Откуда берутся котята

… Но в какой-то момент я все-таки напрягся.

Один ребенок спросил Андрея, нет ли у него своего кота. Андрей не отделался односложным ответом. Он пояснил, что котов не раз заводил, но он их никогда не кастрирует и поэтому коты, достигнув к трем годам половой зрелости, убегают, чтобы создать семью.

Аудитория страшно оживилась.

— А где они создают семью? – спросила девочка.

— Да где-нибудь в подвале найдут себе кошку — и создают, — объяснил Андрей.

В зале нашелся опытный мальчик, которого такой ответ не устроил.

— Но ведь кошку можно привести к коту домой. Пусть создают семью дома.

— Можно, — согласился Андрей. – Но от меня они обычно раньше удирают.

— Кастрировать нужно! – мстительно заметила чья-то мама.

Опытный мальчик опять вмешался:

— Но если всех кастрировать, котят совсем не станет!..

Спор кипел. В общем, зря я застеснялся, аудитория оказалась вполне подготовленной.  

Но по-настоящему детской реакции я все же дождался. После хорового исполнения песни про бухгалтера Петрову, «во рту у которой был зуб золотой», ко мне подлетела дама солидного возраста и закричала:

— Подарите мне диск с этой песней! Я Петрова! Я бухгалтер! Это у меня зуб золотой! – и разинула рот. Он оказался полон золотых зубов!

 «Талант – единственная новость…»

Что еще выгодно отличало КРЯКК от московских ярмарок – так это обилие прессы. Как заявились на пресс-конференцию Михаила Прохорова в день открытия с десяток бригад с телекамерами, так и бродили они по залам до самого финала. Их репортажи постоянно мелькали в выпусках новостей. Это уже достижение, согласитесь. Но мечтается-то о большем. Ну, например, о том, что крупного писателя, приехавшего на ярмарку, журналисты воспримут не просто как «новость дня», а как очень умного собеседника, способного рассуждать не только о себе любимом и своих книгах, а о чем угодно – о мировом кризисе, о детской преступности, о любви и смерти…

У Владимира Вишневского есть такое лаконичное произведение: «Любимая! Да ты и собеседник!» Уверяю, Людмила Евгеньевна Улицкая (в Красноярске пробыла два дня) продержалась бы час-другой в любой телестудии, в любом, прости господи, ток-шоу в прайм-тайм в качестве, будь они неладны, ньюсмейкера и плеймейкера. И рейтинг, пропади он пропадом, не упал бы, а только вырос по сравнению с «Домом-2».

В культурной стране именно писатель должен быть лидером общественного мнения.

От двух до пяти

Дал и я несколько интервью – хоть и не писатель. Первый вопрос всегда один и тот же: «Как вам тут у нас?» (Ответ см. выше). И второй, как правило, совпадает: «Зачем вы сюда приехали?» Действительно, зачем. Были в прошлом году, торговые связи установили, с действующими лицами познакомились. Лететь пять часов, а потом сидеть пять дней, чтобы показать новинки последних месяцев? Не слишком рационально. Но ответ у меня есть. Я летел туда, чтобы поговорить.

Дело в том, что «Время» относится к числу издательств, которые я называю «от двух до пяти» — это не возраст и (не дай Бог) не тюремный срок, а тиражи многих издаваемых нами книг. Те несколько тысяч человек, на которых рассчитана такая малотиражная литература, разумеется, рассеяны по всей стране. Но несколько десятков из них живут в Красноярске – и именно они-то наверняка на ярмарку придут. Я должен каждого из них встретить у стенда «Времени» и заинтересовать нашими книгами, нашим брендом, собой, в конце концов. «Завербовав» на одной ярмарке 50-100 потенциальных покупателей, я смогу, таким образом, обеспечить реализацию пяти (к примеру) процентов тиража нескольких будущих книжек. А это уже результат, ради которого в Сибирь стоило слетать.

Но язык к вечеру заплетался.

Живое слово

Но вообще-то, сколько бы издатель ни старался, по-настоящему известной книгу делает читатель. К стенду «Времени» несколько раз подходили молодые люди, по виду старшеклассники, и интересовались одним и тем же набором авторов: Искандер, Смехов, Иличевский, Кучерская… Я поинтересовался, кто им посоветовал спросить именно эти книги. «Наталья Леонидовна, — был ответ. – Наша классная. Она сначала сама читает, а потом нам рекомендует». Спасибо вам, незнакомая Наталья Леонидовна.

А также спасибо хорошо нам знакомой (и любимой) Мариэтте Омаровне Чудаковой – постоянному автору «Времени». Чудакова собиралась приехать на КРЯКК, но как-то не сложилось. А ее книги мы отправили в Красноярск загодя, с учетом будущих встреч с читателями и раздачей автографов. И ни одной книжки, несмотря на отсутствие автора, обратно не привезли – все было распродано в первые же дни. При этом многие вспоминали выступления Мариэтты Омаровны в сибирских городах, ее лекции и встречи с читателями.

Еще одно спасибо – Дине Годер. Она уже третий год набирает в Красноярске курс в Школе культурной журналистики. В смысле, журналистики в области культуры. (Впрочем, справедливы оба прочтения). В прошлом году она посоветовала своим студентам в качестве лучшего учебника знаменитую книгу Норы Галь «Слово живое и мертвое». На прошлогодний КРЯКК мы привезли восемь экземпляров, еще восемь – в этом году. Получили заказ еще на пятьдесят штук – думаем теперь, как их в Красноярск отправить.

Кстати, о культурной преемственности. Куратор поэтической программы нынешнего КРЯККа Дмитрий Кузьмин приходится Норе Галь внуком. И, полагаю, знаменитой бабушке не было бы стыдно за программу, подготовленную внуком.

Нет, не зря!

Фестиваль поэтических видеоклипов с каламбурным названием «ЗРЯ». В рекламном плакате на стене написали чуть иначе — «ЗРЯ!»

В просторном «КРЯКК-клубе» — семинар библиотечных работников. С прочувствованным словом руководитель обращается к хозяевам:

— Спасибо вам, друзья! В Москве мы потеем и паримся в тесных помещениях…

Рассказываю юной покупательнице про книгу Ольги Кучкиной. Она разглядывает обложку с Мерилин Монро и осторожно интересуется:

— А я что-нибудь вынесу из этой книги?

Инфляция

…Встреча читателей с Линор Горалик. Она показывает на яркую композицию «Столбы» в центре «КРЯКК-клуба» (проволочные каркасы, цветная бумага, искусственный мех, подсветка изнутри) и произносит примерно следующее:

— Войдя сюда, я увидела группу превосходных скульптурных работ, из которых как минимум пять – выдающегося художественного уровня! Когда мне сказали, что это детское творчество, я не поверила, я была просто поражена!

…Ведущая представляет произведение самой Линор Горалик – книгу «Короче»:

— Читательский интерес сегодня связан с коротким письмом.

Автор поясняет насчет «короче»:

— Да, последний раздел книги включает в себя более ста текстов. Но занимают они всего семь книжных страниц.

…На каждой книге Андрея Куркова  (издательство «Амфора») написано: «Современный русскоязычный писатель №1 в Европе».

В финансовых сферах, насколько я понимаю, именно этот процесс именуется инфляцией.

Наблюдая жизнь из окна автобуса

Рекламный щит. Унитазы «Армада».

Рекламный щит. «Медведь-сервис».

Водка «Енисей Батюшка. Люкс».

Табличка на улице «Проспект Д. Пролетариата».

Еще насчет книжной культуры

В «Программе» КРЯККа, в первых же абзацах, о целях проекта:

— «интеграция фрагментированного культурного сообщества…», «презентация бытования книги в современном мультимедийном культурном поле…», «анализ эволюции и трансформации книги в ее конкурентной борьбе…»

У тех самых детских «Столбов». Подробная музейная этикетка, объясняющая смысл скульптур. В частности, там написано: «Столб – это нечто массивное и брутальное, отличающее его от палки или шеста…»

Ребя-я-та… Мы же тут насчет книжной культуры...

Кстати, вы обратили внимание – из умных наших речей уже почти исчез «дискурс». Думаю, он пал жертвой многочисленных пародий. Значит, можем, если захочем!