Рассказы Юлии Говоровой "Лось на диване, верветка на печи. Записки из жизни небольшого зоопарка в Пушкинских Горах" в обзоре журнала "Чтение - детям". Сегодня мы представляем вам июльский выпуск рекомендованной литературы для читателей от двенадцати до четырнадцати лет от "Чтение детям". "Юлия Говорова - писатель редкого, по нашим временам, уникального дарования. Москвичка, выпускница журфака МГУ, она уехала из Москвы в Пушкинские Горы и устроилась на работу в зоопарк, где спасают животных, попавших в переплет. Все они стали героями ее рассказов. А мы, поглядев на мир глазами Юли Говоровой, не только станем талантливей и добрее, но - "журавлиный клин прокричит наше имя в небе, и деревья прошумят наше имя на ветру" (Марина Москвина). Зачем читать Потому что это  настоящее путешествие по Пушкиногорью! Глубокие и смешные, легкие и лирические рассказы продолжают традиции Даррелла, Хэрриота и Моуэта." Рисунки к книге сделала заслуженный художник России, лауреат Международной литературной премии им. В. В. Бианки за 2019 г. Ирина Маковеева.

Иллюстратор Ирина Маковеева  
Издательство Время
Дина Крупская: 
«Сердце увеличенной емкости»
Мне посчастливилось стать свидетелем того, как эта книга Юлии Говоровой создавалась. Она возникала по кусочкам, сшивалась по лоскуткамзаметкам прямо у меня на глазах. Она была живая, летучая, как ворох перьев, я читала ее в разных вариантах много раз, она переливалась через край от избытка впечатлений, за ней было не уследить! Третий раз читаешь, пятый — и все по-разному, и опять прекрасно! Возникали новые персонажи, показывались из-за поворота новые заброшенные деревеньки, все новые звери малыши попадали в дом-зоопарк и в сердце автора. Эта книга неуловима, подвижна, как само течение жизни. Она не стоит на месте, не ждет читателя, она живет и меняется, нечего и пытаться остановить ее, приколоть, как бабочку булавкой, чтобы подождала, застыла, перестала трепыхаться. Она подвижная, как детеныш обезьяны. Как сурикат. Как пятипалые ручки енота
Барабанова, что не могут бездействовать ни секунды. Пока читаешь, то прослезишься не пойми отчего, то расхохочешься, то аж взвизгнешь: ох как подметила Юлька, ну дает! Эта книга пронизана такой безграничной, непривычной, неприкрытой нежностью, что остается только удивляться и восхищаться. И беспокоиться за писателя, способного так любить мир. А Юля в ответ на мои восторги пишет: «Нам всем немножечко еще далеко до сурикатов. Как Рита обнимает своего любимого Суру, как Сурик, будучи старше всего на месяц,  окровительственно
и заботливо относится к Рите. Они спят у меня ночью в кошачьей переноске, и я каждый вечер открываю крышку, подглядываю, как лежат они, обнявшись. Днем носятся друг за другом, колобродят, все съедобное делят со скандалом, но при этом вот вам пример удивительной нежности друг к другу». Наконец Юля все дописала, я доредактировала, текст отослали художнику. И тут бац! От Юли письмо. Ну как я могу не поделиться с вами такими строками?!
«У нас теплые дни, но иногда, правда, ветреные. Сегодня был безветренный день, и мы с Вероникой далеко ушли после суеты с животными. Сосновые леса переходили в ольховые, березовые, мхи устилали поляны, стеной стоял отцветший и поэтому белесый на верхушках кипрей. Песок под ногами на проселочной дороге струился. Такой чистый песок, как из песочных часов. И мы ходили по нему. Шли, шли, шли. Лосиные мухи иногда на нас садились.
Неприятно, конечно, но не страшно. Вдруг, пройдя лесной поворот, услышали дробный стук копыт (в такой глуши!), а у лосей сейчас как раз время гона. У меня сердце подпрыгнуло, ну, думаю, лось! Полундра! Прячься кто может! Лось страшен во время гона! А показалась дорожная кибитка. Сергей Воскресенский, поэт и отшельник, ты же помнишь его, ехал на Со-
роть, в верховье Сороти, мыть корни калгана, чтобы сдать их потом в заготконтору. Ехал на мерине, мерина зовут Мазурик (он нас, кстати, тоже испугался и чуть не съехал с коляской на обочину). Сергей рассказал, что недавно сломался у него радиоприемник и кошка сбежала, потерялась. А любила слушать радио. Они его слушали вместе. Кошку завораживали человеческие голоса (в лесной глуши!). Сергей включал приемник, пока он работал, выключал.  
А у кошки включать не получалось. “Образование у нее не такое”, — объяснил Сергей. Сергей умчался вперед мыть в реке калган, а мы пошли вслед за ним по дороге, но пешком. Дошли до полузаброшенной деревни. Потом вышли к реке, где я, хотя и прохладно, искупалась. Я никогда не купалась в таких верховьях Сороти. Место было мелкое-мелкое, где брод. Плывешь, и песочек видно речной (тоже будто из песочных часов), и все-все камешки. Дно прозрачное. Вернулись мы по той же дороге, в какой-то момент нас Андрей на машине подобрал. Едем, и вдруг они увидели птиц: “Ястреб в небе! — кричит Вероника. — По крыльям это вижу!” — “Нет, пустельга! — ей отвечает Андрей. — Только пустельга, как и канюк, высматривая в поле мышей, так зависает в полете!” Такие у них споры. А я все еще вспоминала о реке».
Может, зрение у Юли какое-то особо острое? Может, сердце увеличенной емкости? Вот вы понимаете, как надо смотреть на людей, на природу, на животных, чтобы увидеть все эти подробности, чтобы все вобрать, впитать, поселить внутри себя до самой мелочи, а потом написать, да как написать! Чуете, как словечко к словечку будто перекатываются друг за дружкой, поблескивают, как камешки в ручье, и речь журчит ручейком, шуршит ветерком. Это готовый рассказ. Еще одна красивая, законченная главка для книги. Пусть она будет в предисловии, хорошо?
Ну все, наслаждайтесь. Только не торопитесь, принимайте эту книгу как лекарство.  азбавляйте тишиной, смакуйте. Она необычная, эта книга. Она — другая.
P. S. Видите, я тоже не могу остановиться. Хочу сказать по секрету, что Юлино «прохладно» — это пятнадцать-шестнадцать градусов днем, а сейчас,  ближе к ночи, на градуснике двенадцать. А она в речке купается, дно разглядывает. Говорю же, удивительная личность.
 
Юлия Говорова: 
«Ирина Петровна оживила всех героев моей книги»
Для любой книги о животных, и тем более книги о зоопарке, очень важен художник, умеющий чувствовать и передать рукой (кисточкой, карандашом, пером) любое движение животного, от любопытного или беспокойного подергивания кончика хвоста у охотящейся рыси до навостренных на ее макушке кисточек. Вы видели, как рыси антеннами навостряют уши? А как они выпячивают губу, когда принюхиваются?
Обо всем я могу вам, конечно, рассказать, но передать это воочию может лишь опытный художник. И он видит разницу между поднятыми от любопытства кисточками на голове у рыси и навостренными серьезно тоже на голове кисточками у сердитой мамы-филина, охраняющей своих птенцовфилинят в яме-гнезде.
И для меня огромная честь, что художником нашей книги, полноправным ее соавтором и соучастником стал такой мастер, как Ирина Петровна Маковеева. Наследник самой лучшей на свете советской школы художников-анималистов. Если вы не читали и не разглядывали в детстве книги, иллюстрированные Чарушиным, Ватагиным, то вы многое потеряли. Ирина Петровна оживила всех героев моей книги, у них заиграли вовсю мускулы (каждый мускул, а он спрятан на самом-то деле под шерстью, на рисунке эластично и чутко очень чувствуется). И птицы все сразу расправили гордо крылья и тряхнули оперением (и у Ирины Петровны каждое перышко передано, вы присмотритесь давайте серьезней к оперению). А кто-то из хищников даже зубы оскалил (присмотритесь!). И шерсть дыбом кое у кого, и по делу, тоже поднята. И как косуля очень нежно и осторожно шагает, Ирина Петровна вам передаст, и внезапный косулячий прыжок, с белым распахнутым «зеркальцем» на попе (а оно видно у прыгающей косули), не забудет она тоже. Цените наших художников-анималистов и получайте наслаждение. Не каждый может взять на память иголочку дикобраза из зоопарка (а иго-
лочки сами выпадают), но на рисунке вы, может, почувствуете даже ежиную колючесть.
Ирина Петровна, спасибо огромное вам за каждое одухотворенное мною и вами животное.
Спасибо!

 
Деревни, дороги, дороги, корзина лисичек и зоопарк 
— Хорошо, что ты выбрала нас, а не Нифаки (есть тут неподалеку деревня с таким названием), — поддержал, похвалил меня Андрей, когда мы с ним только познакомились. Я тогда переехала в деревню. Перевернула страницу городской жизни. Захотела полей и просторов, горизонтов (обязательно с кромкой такого заманчивого леса!).
И до дальнего леса добралась (расскажу обязательно потом), и вот недавно в деревне поселилась. Да и как я удачно поселилась! Я оказалась одновременно в деревне и в зоопарке. Живу сейчас в зоопарке. На территории небольшого зоопарка. Зоопарки, как и многие люди, постепенно покидают города. Пере- селяются из городов на природу, уезжают.
И животные чувствуют почву под ногами. Всеми подушками лап.
Всеми копытами, копытцами.
Если ветер, то они чувствуют ветер. Солнце — значит, солнце. Ночью видят звезды. А вы знаете, какие у нас звезды! Зоопарк недалеко от райцентра. А райцентр — это когда очень дол-
го едешь, и деревенские жители выставляют на обочины возле дороги ведра яблок (или корзины лисичек), пролетают вдоль петляющей на поворотах дороги деревни и поля.
И вот возле одного из поселков и за одним таким чудным поворотом живем мы. («У нас рядом Опочка, напиши, — попросил меня Андрей. — Год основания нашей славной Опочки 1412!»)
Зоопарк деревенский, потому что рядом деревни и сады. Мои друзья — основатели этого небольшого зоопарка, Андрей и Вероника.
Они ученые-орнитологи, а с такой профессией в городе и тем более дома не сидят.
Орнитолог — это профессия странника, это профессия человека наблюдательного. Андрей и Вероника намного раньше меня собрались, переехали в деревню. Что-то там пролетело мгновенно, вжих-вжих-вжих, а что — я вообще не поняла, а Андрей определит, назовет. Любую птицу он слету узнает по полету. Рябчика, взметнувшегося из-под елок, из-под ног, воркующего лесного голубя-вяхиря, чечетку.
Любую птицу Андрей в руки возьмет и на перья аккуратно подует, осмотрит оперение. Проверит, набит зоб у птицы или нет. И в каком состоянии киль. Почти у каждой птицы есть киль. И каждую птицу Андрей, пожелав ей семь футов под килем, осмотрев, отпустит. Он наложит лангетку, если надо. И обработает птицу от пухоедов, если надо (пухоеды — это такие жучки, для человека неопасные). Принесли нам недавно журавля, а нам часто приносят журавлей, и журавль оказался в пухоедах. Ну кто знает, что журавль может быть в пухоедах? Журавля мы, конечно, подлечили. Журавль с неба в руках, синица в руках с неба. Нам многих птиц из природы приносили и приносят.
Андрей научил меня разнице между ополовником, или, как ласково он называет еще эту маленькую синичку, ополошкой, и крапивником.
Ополовник, крапивник очень маленькие, их непривычному и незоркому глазу не найти. А Андрей найдет!
Во время работы в далеких экспедициях они кольцевали с Вероникой когда-то (в научных целях!) птиц. Каждый день проверяли специально натянутые сети.