Инна Кабыш: Вспоминая Алексея Ефимова (1963–2020). Тургенев о стихах из первой книги Некрасова сказал: «Стихотворения Некрасова, собранные в один фокус, жгутся…» Я вспомнила эти слова, когда в 2008 году прочла книжку Лёши Ефимова «Вид сверху», вышедшую в издательстве «Время».

Вроде и раньше знала я эти стихи, но вот собранные под одной обложкой, «в один фокус», они именно «обожгли» – точнее не скажешь.

После Лёши остались две поэтические книжки: уже упомянутый «Вид сверху» и «Unplugged» (переводится с английского как «без фонограммы», «внестудийно» – я бы перевела как «вне формата», «вживую»). Я говорю «две», а не «всего две», потому что считаю, что две – такие – это не то чтобы много, но вполне достаточно: стихи ведь не килограммами меряются!

С Лёшей Ефимовым я была не просто знакома – мы были друзьями, читателями и почитателями друг друга. Но меньше всего мне сегодня хотелось бы писать мемуары. И тем не менее.

Познакомились мы в кабаре «Кардиограмма» – детище Алексея Дидурова. Лёша Ефимов был одним из первых в школе Дидурова.

«Первых» – в смысле «лучших».

Дидуров учил нас, молодых поэтов: будьте честными, не кривите душой, не прогибайтесь под время – в противном случае не сможете писать или будете писать плохо, что ещё хуже.

Мало встречала я людей столь доблестных, как Лёша Ефимов. Этика для него была равна эстетике. То-то стихи он писал блестящие! Помню, как меня, словно током, ударило стихотворение «По дороге к Страшному Суду…».

Как-то я спросила Лёшу: «Кто был твой первый любимый поэт?» – и, не дав ему ответить, предложила: «Хочешь угадаю?» – «С трёх раз?» – «С одного. Твардовский».

И Лёша улыбнулся: «Точно! Когда отец читал «Тёркина», меня как ­будто торкнуло!» Не отсюда ли Лёшина, по словам Е. Исаевой, «простота», по мнению Д. Быкова, «внятность» (я бы назвала это качество «высокой демократичностью»)?

Каковы – навскидку – критерии настоящей поэзии?

На мой взгляд: простота и глубина, парадоксальность, афористичность, запоминаемость, или цитируемость. Всё это есть в стихах Лёши Ефимова: «Весна бывает раз в году – / А то и реже», «Чтоб к чудесам не приучаться, / Не приучать нас к чудесам / Бог не даёт любовь и счастье – / Даёт наборы «Сделай сам», «Одиночество – не подарок. / Одиночество – это дар».

Лирический герой Лёши Ефимова (именно Лёши, а не Алексея!) – «бесконечно малая величина», «вислоухий крендель», «ванёк», «инвалид весны», «перееханный трамваем»: он «толстозад и волосат» и «даёт пивка под колбасу».

И, кроме «пивка» и «колбасы», в фокусе его напряжённого внимания всего две – но какие! – темы: Женщина и Бог.

Насчёт первой он не обольщается: женщина – это «помесь незабудки и змеи», «любовь и смерть в одном флаконе». Но как он, такой, умеет любить её, такую!

Где кто-то просто уходил –

Я умирал;

Ты думала – ещё один,

А я не врал.

Нелирическое отступление номер один

Мало найдётся в современной поэзии стихов о любви такого накала: счастье, что человек, умевший так любить, умел об этом сказать. В стихах современных поэтов-мужчин есть многое: культура, техника, ёрничество – нет любви.

А здесь она есть.

Я рад, если ты умудряешься быть

Счастливой – хотя бы во сне.

Тут слышится: «…Как дай вам Бог любимой быть другим».

А в стихотворении «Нике, когда ей было двенадцать лет» – то Набоков с его «Лолитой», то Тютчев с его Денисьевой.

Нет здесь ангелов уберечь нас:

Не мосты до утра разошлись,

Между нами не время – вечность,

Между нами не возраст – жизнь.

Только бьётся о рёбра слепо

Злость, привязанная к крылам.

Нет любви – есть земля и небо,

Мир, разодранный пополам.

При этом любовь у Ефимова непостижима и недостижима: сквозь каждую женщину – живую, конкретную, современную – проступает не Прекрасная Дама, а просто «она».

На кого б тебя ни поменял –

Поменяю не тебя, бельё.

В темноте, под снегом одеял

Все вы так похожи на неё.
 
Второе нелирическое отступление

В современной поэзии полно стихов сусально православных или отвязно кощунственных, у Ефимова – размышления о «Божьем величии», разговор с Богом, честный, непафосный, взыскующий.

Бог у него то «одинокий», то «бедный» (а каким ещё ему быть, имея таких нас?), то философичный, чтоб не сказать циничный.

Он:
…давно со счёта сбился –

Земля большая, ей не повредит:

Подумаешь, ещё один родился;

Подумаешь, ещё один убит.

Что касается темы, которая есть у любого русского поэта – я имею в виду «Россию», – то и здесь Лёша сам по себе. Россия для него не «поле Куликово», не «вишнёвый сад», а просто неизменный пейзаж за окном:
 
Но покуда такой дешевизны

Снег, которым укрыта страна,

Ибо снег – это пепел отчизны,

А отчизны у нас до хрена.

Невесёлый пейзаж, ёлы-палы,

Как на вечной гражданской войне;

И какие ни щёлкай каналы,

Всё одна передача в окне…

Нелирическое отступление номер три

Очень часто, читая стихи своих современников, не могу понять: их автор – женщина или мужчина?

Современный мужчина утончён и женственен, современная женщина – агрессивна и бесстрашна.

Стихи Лёши Ефимова по-хорошему мужские. И мат в них уместен: он не для того, чтобы эпатировать, а для того, чтобы точно выразить состояние: иначе просто не скажешь.

Рифма здесь крепкая, но не классически «точная»: уходил – один, скосил – ферзи, потерпеть – смерть. Особенно же хороша рифма внутренняя:

Я ходил мальцом в зоопарк с отцом.
 
Или:

Йод на тушу, на душу лёд. –
делающая стих упругим, жилистым, мускулистым.

О жизненном пути обычно говорят, когда он окончен. Сейчас, к сожалению, именно тот случай.

Я уже сказала, что как поэт начинал Лёша Ефимов в кабаре Алексея Дидурова, работал при этом в какой-то фирме, торговавшей гвоздями. А что? Ведь поэт – это не профессия. А семью – мать, жену, сына – кормить нужно. У Лёши было гипертрофированное чувство долга. Потом было сотрудничество с поэтическим салоном А. Коровина в Булгаковском доме. А потом Лёша стал… шаманом.

С этого места подробнее. Те, кто в последнее время – и я в том числе – видел его, седого, с бородой, в перуанском пончо, – пожимали плечами: новый имидж! Но это было нечто гораздо большее. Вторая жена Лёши, Татьяна Богоявленская, поведала мне, как он сначала увлёкся системой Берта Хеллингера, а после встречи с антропологом Игорем Любитовым – шаманизмом. Как Лёша посещал всевозможные курсы и семинары, читал, вникал. В итоге курсы не закончил, не получил бумажку, но, соединив Хеллингера и шаманские практики, стал помогать людям избавляться от комплексов, примиряться с домашними, искать себя.

И многим реально помог.

Как к этому отнестись?

Давний друг Лёши Дмитрий Гузь в своём посте написал, что «стуча в бубен, купленный на толкучке… ты вторгаешься в мир стихий и элементарий», чего, по мнению Гузя, делать нельзя. Другой товарищ Лёши, Андрей Коровин, сказал в некрологе, что «поэзия отомстила Ефимову-шаману». (Действительно, в последние годы он почти перестал писать).

Что по этому поводу думал сам Лёша?

В эссе «Время терять» он рассказал, как десять лет назад потерял рюкзак, где был компьютер со стихами, паспорт и билет члена СП. Он воспринял это как знак.

Эссе кончается так: «И вот вопрос: что я должен потерять сейчас, когда есть ощущение, что и терять-то нечего, кроме близких людей? Или путь просто закончен (курсив мой. – И.К.)?»

Что думаю я?

Хотеть писать всю жизнь – желание суетное. Многие наши великие в конце жизни уходили из искусства: кто в религию, кто в собственное учение. Хотеть надо не писать, а делать добро, меняя мир к лучшему, и, если это перестало получаться, надо уходить в другую сферу, где искусство кончается и «дышит почва и судьба».

Что Лёша Ефимов и сделал.

Есть такой фильм – «Долгая счастливая жизнь». Я бы назвала жизнь Лёши «недолгой счастливой жизнью». Он прожил её так, как считал нужным, делал то, что хотел и мог, любил того, кого любил.

А. Дидуров, наш общий учитель, смог прожить так при советской власти и диктате идеологии, Лёша Ефимов – при капитализме и диктате денег. Неизвестно, что труднее. Но и то и другое кажется мне верным.

…Жена – всё не могу привыкнуть к слову «вдова» – Лёши рассказала, что в тот день они вышли прогуляться по карантинной Москве. На обратном пути, подойдя к подъезду своего дома, Лёша поднял глаза к небу и сказал: «Большая Медведица как на ладони, а медвежонка не видно…»

Вошёл в дом – и умер.

Он всегда надеялся, что:

Умирать легко,
Хотя и больно.
 
Жизнь, точнее, смерть превзошла ожидания: он умер легко и безболезненно. И сегодня, глядя на созвездие Малой Медведицы, «медвежонка», я прошу своего друга: «Если это ты, / Махни рукой!..»