Политолог Михаил Виноградов о новом романе - к выходу книги Льва Гурского«Министерство справедливости»: "Невозможно предсказать, какие из прозрений автора (хороших или плохих) выстрелят – но они обычно выстреливают. Предыдущий роман «Корвус Корвакс», например, в прошлом году предсказал почти предсказал провал в архаизацию быта из-за самоизоляции"

 Оставаясь единственным на протяжении постсоветской истории России регулярным автором политических детективов, Лев Гурский опубликовал новую книгу.
Не станем подгадывать, предвосхищал ли автор белорусскую революции (или что там в итоге выйдет) – наверняка да, но на всякий случай захеджировался, замаскировав минский ландшафт утопичным сюжетом о случившеся смене власти в России. Или антиутопичным – решайте сами. По итогам этой смены на обломках самовластья сложилась новая реальность. Временами очень симпатичная (почти как в концепции «доброй власти» - с развитыми сервисами во благо человека). Временами – малопрозрачная, двусмысленная и довольно мутная.
Главный герой "Министерства справедливости" по этико-медицинским причинам саму эту революцию толком не застал, знания о ней пунктирны. Со смешанными мотивами прагматимзма и идеализма вовлекается в нее вторым темпом, зачем-то преследуя по всему миру с виртуальным ледорубом самых заметных символов предыдущего режима.
Почему книгу стоит читать? (или хотя бы купить)
1) Про российскую политику в неочевидных жанрах не пишется ничего. Самым интересным неканоническим описанием года до выхода книги Гурского было интервью Лукашенко Гордону. Крайне занимательное, заполняющее вакантный жанр мемуаристики – но все же избыточно пропитанное авторской инотнацией, которая слегка подзадолбала. В самопрезентации действующих политиков не хватает легкости, яркости, индивидуальности – всем героям слишком нравится казаться башмачкиными. А в книге все встает на свои места.
2) Понятно, что маскируясь под хайпогенную тематику «Государство и революция», автор пишет о настоящем, а не о каком-то там грядущем. Это как в «Гостье из будущего»: самая ниочемная - первая серия про будущее (ну плюс скомканная развязка) – а «фильмом эпохи» она становится только по мере перемещения всех героев в настоящее. Для более молодых политизированных зрителей (автора наверняка обидит такое сравнение) можно напомнить серию «20 минут» - лучшую в сериале «Последний министр» (Roman Volobuev). Когда прием «альтернативного будущего» нужен для того, чтобы поговорить о настоящем.
3) Невозможно предсказать, какие из прозрений автора (хороших или плохих) выстрелят – но они обычно выстреливают. Предыдущий роман «Корвус Корвакс», например, в прошлом году предсказал почти предсказал провал в архаизацию быта из-за самоизоляции.
 4) В книгах Гурского всегда присутствует несколько слоев юмора и подтекстов – от узнаваемо-банальных до весьма неочевидных и требующих пытливого ума. И нет пока своего Лотмана, способного утроить объем книги с помощью комментариев к каждому абзацу и подтексту. Таким интерпретатором придется быть самому читателю, если только никто не запустит специализированный онлайн-сервис для разбора подтекстов.
 Что может разочаровать или взбесить?
 В расчет автора явно входил скандал – требование какой-нибудь секты свидетелей скреп книгу запретить за вот это вот все, раскиданное по тексту. Иногда с числом таких поводов выходит передозировка. Которую всегда можно объяснить зашкаливающим идеализмом главного героя. Его избыточно неусложненное восприятие персон сегодяшней (в его реальности– вчерашней) России. До последнего момента вы будете подозревать автора в том, что вместо полагающейся дистанции он сопереживает герою, а не карикатуризирует его представления прекрасным, позволяющим ему совершать зло в убеждении, что он делает добро. И даже после финала окончательной ясности не возникнет. Как оно нередко случается и в реальности реальной.
 Какими цитатами можно завлечь политизированного читателя?
 «За полгода Москва заметно изменилась и, пожалуй, к лучшему. Пропали не только многие дорожные знаки... Еще недавно в московскую землю ежедневно закапывали бюджетные деньги — и не останавливали процесс даже во время эпидемии и табачно-водочных беспорядков. Теперь уже никто не взламывал новый асфальт, чтобы положить вместо него новейшую плитку, и не выковыривал потом плитку, чтобы вернуть на место асфальт. Исчез с глаз долой так бесивший меня прежде повсеместный пластиковый новодел: псевдоримские портики в окружении гирлянд бумажных цветов, макеты триумфальных арок, увитых яркими связками воздушных шаров, искусственные баобабы вместо спиленных дубов и геометрически правильные клумбы, в центре которых базальтовыми брусочками были выложены три гордые буквы «С» — Самсон Силантьевич Сапрыкин. Наверное, всё это фальшивое буйство цвета помогало бывшему столичному мэру забыть суровые пейзажи его юности, проведенной среди пустыни полуострова Мангышлак.
(…)
Едва в кубышке начинало просвечивать дно, Иван Иванович Запорожский оглядывался по сторонам и отжимал какую-нибудь ближайшую — чтобы далеко не ходить — нефтяную компанию. В последних числах ноября позапрошлого года таинственно исчез вице-премьер по нефти и газу Анатолий Клюквин. Шептались, что пропажа случилась вскоре после того, как Анатолий Степанович осмелился попросить Запорожского об индексации своего ежеквартального отката. Уже в конце декабря, через месяц после этого происшествия, каждый член правительства, включая премьера, получил от Ивана Ивановича новогодний презент — берестяной туесок с колбасой высшего сорта (на балансе Главнефти были охотничье хозяйство и мясокомбинат). Министры по очереди благодарили Запорожского за прекрасный подарок, но попробовать его ни один не рискнул: сразу же прошел слух, будто бы колбасный фарш на две трети состоял из оленины, а на треть — из Клюквина...
(…)
 Пятнадцать лет назад Ожогин был подменным стюардом на одном из лайнеров кремлевского авиаотряда. Говорят, карьера его началась с пустяка: он купил за свои деньги полкило любимого Дорогиным ананасового мороженого и вовремя подал его президенту, когда официальные запасы оказались исчерпаны. Расторопный официант настолько понравился Пал Палычу, что уже через полгода Ерофей Дмитриевич оказался владельцем комбината питания «Вуазен», сети музыкальных магазинов «Паганини» (антикварные скрипки и волынки). Наихудшей из всех считалась репутация компании «Моцарт».