"Во власти двух стихий. Хорошо читать роман «Цельсиус» летом, в сорокаградусную жару.": Артем Комаров, журнал "Знамя" - о романе Андрея Гуртовенко "Цельсиус"
Хорошо читать роман «Цельсиус» летом, в сорокаградусную жару. Сразу чувствуешь прохладу, погружаясь в его перипетии, вслед за героями, Никитой и Жанной. Но обо всем по порядку.
Именно так я и поступил, открыв книгу нового автора, работавшего над ней целых пять лет.
Гуртовенко с первых страниц заманивает своего читателя в цепкие, но при этом мягкие сети. «Цельсиус» сопоставим, на мой взгляд, с «Хазарским словарем» Милорада Павича, с его известной мужской и женской версией книги. Его и ее правды искусно перемежаются, а истина где-то рядом. Крепкая проза, «книга-головоломка» (что у Гуртовенко, что у Павича), но если Павич — признанный классик, то у Гуртовенко, думается, все еще впереди.
Цепь событий в романе — «многоходовочка», как говорят современные тинейджеры. Почему мы прибегаем к этому модному ныне слову? Правильно, потому что «Цельсиус» — современное произведение с четко выстроенными архитектурными формами в стиле хай-тек — это про сегодня.
Уже сейчас на разных сайтах можно встретить отклики на роман. Мнения различны, но сходятся в одном: роман удался. Мы подтвердим этот тезис.
Итак, автор протягивает читателю «нить Ариадны», и при внимательном чтении романа каждый может найти свой выход из лабиринта. Выйдя оттуда, ты становишься другим.
Казалось бы, что нового можно рассказать об истории любви двух взрослых людей? Все уже давно написано-переписано. Но Гуртовенко нас удивил. Ему есть что сказать.
Мне понравилось, как литературный критик Василий Ширяев1 подметил, что этот роман — «архитектурно-эротический триллер». Именно триллер с подчас неразрешимыми проблемами, лабиринтами, перипетиями, подземными ходами и прочими вещами. Гуртовенко показывает, каким должен быть хороший, добротно сделанный роман.
Повествование строится на истории любви драматурга Никиты Дашкевича и дизайнера Жанны Борген (красавицы с норвежским корнями; фамилия Борген — от датского «замок») и архитектурным образованием, по характеру — язвительно-высокомерной.
Ее «замок» очень долго держит осаду: полюбить она может далеко не всякого встреченного на пути.
Он — жара, она — холод. В романе важен акцент на детали. Так, она ставит на кондиционере, висящем в офисе, привычную температуру — 16 градусов, по ходу романа понижает ее — 15, 14 и так далее, а он чувствует, что его словно «обдали кипятком». Им надо сойтись на земной орбите, в одной точке, заземлиться со своими стихиями холода и огня.
Любовь двигает ими, такими разными, как фигурами на шахматном поле, и им трудно найти консенсус.
Интересная ремарка вложена в книге в уста Андерса Цельсиуса:
«Не нужно было ничего менять, не нужно. Вода должна замерзать при ста градусах, а кипеть при нуле, но не наоборот. Миру не нужны отрицательные температуры. Никаких минусов, никакого мороза, никакого снега и обледенения. Нужно вернуть на место мою шкалу, нужно сделать ее такой, какой она задумывалась, — от ста градусов и до нуля. Кто перевернет температурную шкалу, тот перевернет весь мир. Кто контролирует температуру, тот контролирует все».
И что же думают он и она? Например, он порою рефлексирует, стоя у окна и наблюдая снежную вакханалию, природа ведь — гений, творящий на земле чудеса:
«Увиденное за окном словно бы оторвало меня от пола, и я какое-то время тихонько покачивался на крюках оторопи и удивления. А когда способность соображать вернулась обратно, первое, чего мне захотелось, — рассказать обо всем увиденном Жанне.
Я с трудом отвел взгляд от окна, постоял в нерешительности пару секунд и направился в спальню. Жанна спала безмятежно и тихо — слишком тихо для живого человека, но только не для нее. Я всмотрелся в ее неподвижное и холодное, словно выточенное из мрамора лицо, в заснеженные ресницы, в покрытые изморозью скулы и лоб и неожиданно понял: Жанна обо всем уже знает».
А что думает она?
«Его грудь светлеет. На ней начинают вибрировать теплые краски. Я вижу их. Я ощущаю их. Не только ладонями. Всей своей кожей. Вот и хорошо. Вот и славно. Я обнимаю Никиту. Прижимаюсь к нему что есть силы. Мое сердце бьется синхронно с его. Мои мысли переплетаются с его сновидениями. Мое дыхание использует его легкие. И все это будет продолжаться целую вечность. И даже чуть дольше».
Но уже поздно смотреть назад, надо двигаться дальше.
Профессии главных героев даны автором с поправкой на современность. Кем им еще быть в эпоху сенсорных телефонов, вай-фая, зума и яндекс-такси? Если перед нами и сказка, то очень адаптированная к сегодняшнему дню. Это важно для понимания сути романа.
Казалось бы, зачем бизнес-вумен Жанне нужен какой-то драматург, у которого явно нет шестизначного счета в банке и «Мерседеса» с охранником на парковке? Чем он может привлечь внимание светской львицы сегодня, когда востребованность у профессии литератора — никудышная?
В книге точно переданы современные типажи: каждый при желании может узнать в Никите и Жанне своих знакомых, коллег, а кто-то и друзей. Почему сегодня встречаются романтично настроенные молодые люди в духе Никиты Дашкевича и героини дня вроде стервозной Жанны Борген? И, наконец, зачем бизнесу культура, искусство, когда вокруг — диктат «общества потребления»? Это все глобальные вопросы, которые автор ставит перед читателем и пытается на них ответить. Ответим и мы: суть книги во взаимодействии инь и ян, черного и белого, бизнеса и культуры — истина явно где-то посередине.
Герои, мужчина и женщина, по ходу повествования меняются. Если вначале они могут показаться нам не очень близкими, по мере развития сюжета их характеры раскрываются все более, и мы способны в них увидеть близких нам людей. И Жанна, и Никита способны на нечто большее.
Как и в истории Адама и Евы, этой вечной темы добра и зла, вкушения плода от древа познания, в контексте «Цельсиуса» присутствуют коллеги его и ее — искусители. Похотливый олигарх, растленный художественный руководитель театра Хуторянский, способный говорить автору резкости вроде того, что его пьеса — *овно... Все, как должно быть в драме. А эта история — настоящая драма. В конце Никита прощается с жизнью, растопив, как ни странно, льдинки на сердце у Жанны, вот только не где-нибудь, а на Мальте.
Таким образом, перед нами любовный роман с поправкой на «casual style» современной офисной жизни и его обитателей. Про такую жизнь, современную, про бизнес-элиту, уже писались книги — вспомним хотя бы «Духless» Сергея Минаева (но сходство с романом Минаева тут чисто формальное: «Духless», строго говоря, не литература), причем если в «Духlessе» все тотально безнадежно (это современный роман о «мертвых душах»), то в конце «Цельсиуса» все-таки виден свет в конце тоннеля — преображение Жанны происходит. А это значит, что надежда теплится. И это главное.
Артем Комаров
наши партнёры
