Война и мир, любовь и эмиграция в новом «не историческом» романе Василия Зубакина о великом князе Михаиле Александровиче. Интервью Аны Колесниковой. В издательстве «Время» вышла новая книга писателя и исследователя Василия Зубакина «В тени трона», посвященная великому князю Михаилу Александровичу, младшему брату императора Николая II. Сначала он борется за право быть с любимой, а затем за жизнь: свою и близких. Роман написан жанре докуфикшн: точный в исторических деталях, автор позволяет истории идти иным путем, чем в реальности. Почему этот роман так актуален сегодня, кому пришлось ставить следственный эксперимент по спасению от убийц и что такое аристократический этос, Василий Зубакин рассказал редактору «Литературно» Ане Колесниковой.

Герои книги — великий князь Михаил Романов, последний русский император Николай II и множество других исторических личностей на фоне исторических событий. И вместе с тем роман «не исторический» — формулировка вынесена на обложку книги. Почему неисторичность было важно подчеркнуть?

В книге есть отчетливый водораздел: первая часть в большей степени документальна и исторична, вторая — во многом авторский вымысел, хотя многое тоже реально существовало и происходило. Например, агент Бринт (в реальности имел фамилию Бинт) действительно из царской охранки перешел на службу в ВЧК-ОГПУ. Покушения со взрывчаткой в колесе автомобиля реально происходили (Альбер Камю и издатель Галлимар). Белоэмигрантка Анна Волкова на самом деле одевала Уоллес Симпсон и была при этом немецким агентом. Долина чудес на альпийском плато Меркантур реально существует, там осталась последняя в Западной Европе популяция диких волков — и это всего в 70 километрах от Ниццы.

В то же время я очень трепетно отношусь к памяти великого князя Михаила Александровича и не хотел бы относить свой роман к историческому жанру в строгом смысле этого слова. Для многих людей, с которыми я познакомился в процессе работы над книгой, Михаил Александрович — это не просто статья в «Википедии». В 1981 году он был канонизирован Русской православной церковью за границей в числе новомучеников российских. Поэтому, действительно, это — не исторический роман, хотя довольно точный в описании многих реальных событий, персонажей и поступков.
Презентация книги Василия Зубакина на фестивале «Красная площадь» в 2022 году.

Михаил много размышляет — о справедливости, судьбе, истории. Временами перестаешь понимать: это размышления героя или автора. Расскажите о своем отношении к герою. Насколько он вам близок, симпатичен?

Я не являюсь маститым писателем и не научился рефлексировать по поводу своего творчества, пока у меня не получается холодно взглянуть на себя и своего героя со стороны. Михаил мне симпатичен, но не близок. Я не аристократ, не воин, не наездник, не автогонщик, не охотник, не умею рисовать и не владею музыкальными инструментами. Самый известный поступок Михаила — передача де-факто власти будущему Учредительному собранию — кажется мне вполне благородным, но это в итоге позволило большевикам собрание разогнать и ввергнуть Россию в пучину гражданской войны, которая, как говорят некоторые историки, не закончилась до сих пор. Конечно, нам легко сейчас, 105 лет спустя, критиковать решение Михаила, зная, что потом произошло в России. А тогда это был вполне осмысленный и обоснованный поступок смелого и ответственного человека.

Книга заявлена как роман о любви. Михаил Романов идет против сословных предрассудков ради любимой женщины. Возможно ли что-то подобное сегодня? Как вам видится эта история, перенесенная в современность?

Сложно переносить эту историю в современность. Работая над романом «Жестяной пожарный», я обнаружил у своего героя, барона Эммануэля д’Астье де ла Вижери, любопытную особенность, так называемый аристократический этос. Такой же этос я обнаружил у Михаила. Сложно объяснить, но если коротко — это совокупность ценностей, заложенных в семейном воспитании, которые обеспечивают целостность личности при самых сложных поворотах индивидуальной судьбы. Этос передавался от поколения к поколению, деньги и усадьбы можно было растратить, но не внутренние ценности, и в этом было отличие аристократов от, скажем, буржуа. Если в число этих ценностей входит любовь — значит, человек сможет пожертвовать ради нее многим.

Михаил Романов ради Натальи Брасовой готов порвать отношения с родными и пренебречь офицерским кодексом чести. Проще говоря, отбивает жену у сослуживца. Как, по-вашему, применимы ли в отношении влюбленных какие-то моральные нормы? Или в любви, как на войне, все средства хороши?

Для Михаила Наталья была своего рода второй попыткой побега, первая — с Диной Коссиковской — не удалась. Семья оказалась сильнее. 29-летнему Михаилу, красавцу двухметрового роста, спортсмену-наезднику, флигель-адъютанту, штаб-ротмистру, командиру эскадрона лейб-гвардии Кирасирского полка, страшно надоело быть младшеньким, за которого все решают старшие. Какие, ради бога, тут могут быть моральные нормы? Это бунт и бегство с любимой женщиной — классический ход в великих русских романах ХХ века — вспомните «Тихий Дон», «Мастера и Маргариту» и «Доктора Живаго». Роман Василия Зубакина "В тени трона"В романе много размышлений о судьбе, несколько раз звучит тема судьбы из Пятой симфонии Бетховена. Один задумал поставить в деревне мельницу, но не успел — погиб. Другому пуля попала в медальон, и вот он разводит в горах мериносов и изготавливает фетр для шляп. Творит ли человек свою судьбу, а человечество — историю, или людям остается лишь принимать происходящее?

В школе, да и в вузе нас тщательно готовили к роли социального винтика в огромной массе окружающих людей. Потом, в конце восьмидесятых, я узнал, что мир — это «воля и представление», то есть твое личное самоопределение и знание действительности. Позже я стал предполагать наличие определенной судьбы (колеи?) у каждого человека, которая может иногда (не всегда!) преодолеваться с помощью воли и знаний. Именно такие люди творят историю и остаются в ней навсегда.

Мирные дни — лишь перерывы между боями. Так считают принц Уэльский Дэвид-Эдуард и ординарец князя Михаила, ногаец Магомед. Михаил сомневается в целесообразности, осмысленности войн. На ваш взгляд, люди так устроены — время от времени убивать других людей? Или у пацифистов есть шансы стать реалистами?

Работа над романом была завершена в прошлом году, и многое сегодня читается совсем по-другому. Британия и Россия, война и мир, нормальная жизнь и гражданская война, слежка и соперничество спецслужб — все это сегодня окружает нас повсюду. В одной из глав описан Стамбул 1919 года — он и сегодня стал своего рода хабом для поездок россиян куда бы то ни было. Возможность бегства: 100 лет назад — скрыться в избушке на горном плато, или сегодня — спрятаться от жестокой реальности в каком-то увлекательном занятии — очень актуальная тема! В 1915 году Герман Гессе писал: «Я считаю себя патриотом, но прежде всего я человек, и, когда одно не совпадает с другим, я всегда встаю на сторону человека». В 1931 году он сказал: «Я верю в законы человеческого рода, которые существуют тысячелетия, и верю, что они переживут всю суету и неразбериху наших дней». Мне понятна и близка такая позиция.

Где-то посередине роман ломается в авантюрный, что несколько неожиданно, но приятно. Погоня и перестрелка в пустыне, лесной скит и монахи в рясах, хижина в горах и наскальные рисунки в Долине чудес. Во второй части действие как будто вынесли из головы великого князя наружу: много движения и диалогов. Такой слом жанра и смена оптики были задуманы или возникли уже в ходе написания?

Я не совсем согласен — авантюрные эпизоды были и в первой части: тайные свидания (Копенгаген), женитьба в Вене (виртуозный уход от агентов охранки), да и кровавые сражения Дикой дивизии, мистическая охота на вепря-Распутина… Другое дело — в первой части Михаил боролся за любовь, а во второй — за жизнь своей семьи и свою тоже. В первой части меньше диалогов, поскольку подавляющее большинство персонажей — известные исторические фигуры. Например, отречение Михаила на квартире Путятиных описали в своих мемуарах Керенский, Милюков, Набоков, Шульгин, и нет смысла придумывать что-то еще. Персонажи второй части менее известны, их приходилось домысливать и раскрашивать, делать объемными, в том числе за счет диалогов. Вообще-то идея романа возникла у меня при прочтении замечательной книги Леонида Юзефовича «Самодержец пустыни». Оказывается, атаман Семенов и барон фон Унгерн утверждали, что великий князь Михаил жив: на знамени войска барона был вензель императора Михаила Второго! Как вы работаете над текстом: планируете и структурируете или следуете за идеями? В известной классификации писателей — архитектор вы или садовник?

Мне сложно втиснуться в эту классификацию. Когда замышляешь — есть идея и некоторый план ее воплощения, вроде бы ты архитектор. Так, первоначально роман задумывался с параллельным монтажом двух историй любви: Михаила и Натальи, Дэвида и Уоллес. Но потом линия Михаила победила и выросла, а линия Дэвида стала вспомогательной. Выходит, в этой классификации я скорее садовник, чем архитектор.

Первоначально я набрасываю план главы: в телефоне, на клочке бумаги, во время скучного заседания — где и когда угодно. Потом — работа с текстом в кабинете, с перерывами на листание каких-то нужных, заранее прочитанных книг. Следующая фаза — показать главу кому-то, кто знает нужную эпоху или персонажа. Например, князь Иван Дмитриевич Шаховской раскритиковал первую главу (похороны Георгия) и набросал мне чертеж (в разрезе!) саркофага в Петропавловском соборе. На мой вопрос — откуда он это знает?! — ответил, что был членом комиссии по эксгумации царских останков.

В процессе работы над романом я познакомился с удивительными людьми — участниками движения S.E.A.R.C.H (The Scientific Expedition to Account for the Romanov Children — прим. ред.), объединяющего поисковиков из разных стран, которые много лет ищут в окрестностях Перми останки Великого князя Михаила и его секретаря Николая Джонсона. Благодаря общению с этими людьми я узнал и понял многое. Например, провел своего рода следственный эксперимент: мог ли Михаил спастись от своих убийц? За две минуты мне удалось от черного хода из гостиницы по укромной ложбине, пересекая всего лишь одну улицу, добраться до берега Камы. Значит, это могло получиться и у Михаила!

Однажды у меня случился кризис: я решил бросить писать этот роман. Дело в том, что убийство Михаила замыслил большевик Гавриил Мясников — очень колоритный персонаж. Профессиональный революционер, он успел посидеть и убежать с царской каторги, из застенков ЧК, ГПУ, гестапо и полиции Виши, публично поспорить с Лениным — возглавить оппозицию в ВКП(б), по приглашению советского посольства в 1944 году добровольно вернуться из Франции в СССР и быть расстрелянным на Лубянке. Я начал с упоением писать о нем — и вдруг обнаружил роман Владимира Шарова «Царство Агамемнона», где Мясников — центральный персонаж! Стало понятно, что лучше Шарова не напишешь, после чего я целый месяц не мог написать ни строчки. Потом все-таки вернулся к работе, а Мясникова «сжал» максимально в своей книге.

Ну и отдельный квест — это работа с редактором: Наталья Рагозина из издательства «Время» проделала скрупулезный фактчекинг и шлифовку текста, а кое-где даже заставила меня слегка довернуть сюжетные повороты. Считаю, что мне крупно повезло с редактором, хотя временами споры были весьма жаркими.

Сейчас над чем-то работаете? Если да, то легко ли было после окончания «В тени трона» переключиться на новый текст? Потребовалась ли передышка?

Передышки не было вовсе. Я вернулся к моему изначальному проекту под условным названием «Подводная лодка» — о британской лодке Unbroken, ставшей в 1944-м советской подлодкой В-2. Действие книги — с 1940 по 1950 годы, в ней множество персонажей, причастных к этой подводной лодке — от Сталина, Черчилля и де Голля  до британских и советских моряков. Интересно, что роман «Жестяной пожарный» — это спин-офф будущей «Подводной лодки». Когда я учился на курсах Docufiction у Николая Кононова, нужно было подготовить выпускную работу, и я взял для нее одного из героев «Подводной лодки», барона Эммануэля д’Астье де ла Вижери. Выпускную работу удалось напечатать в газете «Совершенно секретно», а потом я переслал текст публикации в издательство «Молодая гвардия» как синопсис книги в серии ЖЗЛ. Прошли переговоры, но мне показался тесным канонический жанр ЖЗЛ для описания жизни барона, в итоге получилось нечто вроде плутовского романа, хотя и строго документального — именно такой, полной интриг, перевоплощений и приключений была жизнь моего героя.

Василий Зубакин. В тени трона. Время, 2022. 

Книга вышла при участии Литературного бюро Натальи Рубановой.