«Быкова на белорусском читают и в России» 

С редактором издательства «Время» Борисом Пастернаком мы поговорили о том, будут ли читать Быкова в России, почему прекратилась уникальная серия «Итоги века» и тяжело ли ему с такой фамилией.
Еще бы, россияне привезли в Минск очередные тома полного собрания сочинений Василя Быкова, поэтический сборник Вениамина Блаженного, всю жизнь прожившего в Минске, первые тома собрания сочинений Светланы Алексиевич и саму писательницу.
С Борисом Пастернаком мы поговорили о том, будут ли читать Быкова в России, почему прекратилась уникальная серия «Итоги века» и тяжело ли ему с такой фамилией.
- Издать в Москве Быкова на белорусском языке достаточно авантюрная затея.
- Это совершенно не авантюра, а естественная затея. Мы ведь не сами по себе действовали, у нас в Беларуси есть партнер, который предложил нам этот проект, - Союз белорусских писателей. Мы встретились с Алесем Пашкевичем и все обсудили. Редакционно-издательская подготовка лежит на союзе, а мы занимаемся полиграфией. Никакого подвига в этом нет, есть просто желание издать великого писателя.
При этом мы собираемся издавать Быкова и на русском языке. Поэтому та работа, которую проделал Союз писателей для белорусского собрания сочинений, нам очень пригодится при русском издании.
Мы сделали трехтысячный тираж первых восьми томов и поделили между Союзом писателей и издательством. Союз писателей свою часть тиража бесплатно раздает по библиотекам. А мы своей частью торгуем, поскольку издательство - коммерческое предприятие. Так мы, конечно, только возвращаем свои затраты. Но думаю, что это только первый тираж. Потому что спрос большой.
- Спрос только в Беларуси?
- Не только. Часть тиража остается в России, где живет много белорусов. Для них имя Василя Быкова чрезвычайно важно, и если они хотят помнить родной язык, то они, конечно, покупают Купалу, Коласа, Быкова. С удивлением мы узнаем, что часть тиража каждого тома остается в Екатеринбурге, где книги печатаются. Наверное, на Урале живет много белорусов.
- А Быков на русском языке будет востребован?
- Быков сейчас активно издается в России, за последние года два не меньше десятка изданий. К счастью, Василь Владимирович сам позаботился о том, чтобы стать большим русским писателем и писал сразу и по-белорусски и по-русски.
- Вы так много издаете белорусов - Быков, Алексиевич, Блаженный…
- Не так уж много. У нас в прошлом году вышло 162 книги. И Быков, Алексиевич и Блаженный - не очень большой список. Но это я говорю не вполне искренне. Потому что с Минском меня связывает  вся жизнь, друзья, дела, я здесь работал в газетах, журналах. Поэтому есть много пишущих знакомых, которые в случае чего обращаются ко мне. И если это достойные издания, то почему бы нет? Ведь у нас единое литературное пространство, и границы здесь невозможно провести.
«ИТОГИ ВЕКА» ПОГУБИЛ ДЕФОЛТ
- А серию «Итоги века» вы вспоминаете с ностальгией? (Издательство «Полифакт» затеяло весьма амбициозный проект в 1994 году. - Авт.)
- Да, с ностальгией. Более того, с ней происходят удивительные вещи. Мы сами ее немножко недооценивали, нам казалось, что относиться к ней нужно серьезнее, подольше готовить книги, побольше собирать редакционные коллективы. Ведь над «Строфами века» должен был бы работать целый институт, а у нас всю книгу делает один человек.
- Зато какой!
- Да, «Строфы» делал Евтушенко, «Кухню века» - Похлебкин. А потом, когда книги уже стали выходить, мы поняли, что все это ерунда. Институты, конечно, могут работать, и пусть они работают и выпускают академические собрания. Но чрезвычайно важны именно авторские антологии. Из-за авторского взгляда и читают книги, а все остальное - справочники.
По мере того, как тома серии стареют, они дорожают не в материальном смысле, а в книжном. Становятся букинистической редкостью. Мы недавно говорили с Евтушенко. Он позвонил и спросил: как вы считаете, нужно ли сделать допечатку? И мы сильно задумались, ведь в том виде ее переиздать невозможно, прошло больше 10 лет, надо многое переписывать. А потом он сам сказал: пусть она останется памятником своего времени. На том мы и разошлись.
- А сколько вышло томов?
- Всего восемь книг. Мне очень жаль, что наступил
98-й год, все наши деньги, которые мы заработали на первых томах, сгорели в одном из крупнейших московских банков. На этом нам пришлось свернуться.
- А сколько задумывали?
- Четыре тома были составлены, но так и не увидели свет «Повести века», «Рассказы века», «Мода века» и «Фотографии века». А всего должно было выйти 20 томов.
ЕВТУШЕНКО И БРОДСКИЙ ТОЛЬКО ОДИН РАЗ БЫЛИ ПОД ОДНОЙ ОБЛОЖКОЙ
- «Итоги века» родились вместе с нашим новым временем в начале 90-х и уже стали историей…
- Своя история есть практически у каждого тома.
Три тома связаны с поэзией: «Строфы века», «Строфы века-2» и «Самиздат века», в котором треть - андеграундные стихи. Такой поэтический трехтомник сегодня представляет реальную ценность.
Кстати, второй том «Строф» (мировая поэзия в русских переводах) должен был составлять Иосиф Бродский, но не успел. Это отдельная история. Мы сразу задумывали, чтобы один том составлял Евтушенко, а другой - Бродский. Не потому, что это сопоставимые по таланту поэты, а потому что Евгений Александрович - прекрасный антологист и чужие стихи любит, может быть, больше, чем свои. А Бродский для нас был важен как человек, который, во-первых, сам переводил, во-вторых, превосходно знал теорию перевода, а в-третьих, он был уже двуязычен и был ценен нам как человек со взглядом оттуда. Но как только литературное окружение узнало, что мы хотим предложить ему второй том, нас подняли на смех: вы что, не знаете? Бродский и Евтушенко - как кошка с собакой!
Тем не менее мы решили попробовать. Бродский согласился сразу. Мы ему сказали, что 10 килограммов рукописей уже собрано, надо только просмотреть, отобрать, прокомментировать. И написать большое концептуальное эссе для книги. Он взялся за работу, но вскоре скончался. По сути это была последняя крупная работа, за которую он брался.
А начиналось все еще с первого тома «Строф века». Многие поэты, которых просили дать свои стихи для антологии, спрашивали: а кто там будет? И нам сказали, что никакого Бродского там не будет именно из-за Евтушенко. Но мы послали ему приглашение, он согласился, но выставил одно условие: выбор стихов будет делать он сам. Тут раскричался Евтушенко: нет, это моя антология, на ней мое имя, и выбор буду делать я. Тогда мы предложили совсем смешную и невероятную для антологии вещь - дадим две подборки стихов. На это, кстати, мало кто обращается внимание. Но в «Строфах века» две равные по объему подборки стихов Бродского. На одной написано «Выбор Евтушенко», на другой - «Выбор Бродского».
- «Итоги века» закончились во время дефолта 98-го года. Сейчас у нас новый кризис. Вам страшно?
- Думаю, ситуация не катастрофична. Мы работаем в сегменте качественной прозы и качественной поэзии. У нас достаточно дорогие книги. И, казалось бы, что на нас кризис должен отразиться в первую очередь. Но этого не происходит. Потому что для тех людей, которые покупают наши книги, они являются товаром первой необходимости.
- Может быть, эти книги были дороги для них всегда?
- Да, они экономят на чем-то другом. А падает сейчас сегмент развлекательной литературы, потому что без нее можно обойтись. Падает сегмент деловой литературы, очевидно, люди перестают доверять ей…
- На следующий год, надеемся, будет новая книжная ярмарка. И вы представите на ней новые книги.
- Наверняка привезем очередные тома Быкова, новую книгу Алексеевич - она должна сдать ее осенью.
Я НЕ РОДСТВЕННИК БОРИСА ПАСТЕРНАКА. К СОЖАЛЕНИЮ
- Имя очень помогает в делах, у меня почти не возникает никаких проблем, если нужно с кем-то познакомиться, куда-то проникнуть. Должен сказать, что культура далеко шагнула в массы, и фамилия уже на слуху. К примеру, инспектора ГАИ мои документы вполне вдохновляют на то, чтобы отдать честь и сказать: «Езжайте!»
Признаюсь, мы с Евгением Борисовичем Пастернаком - сыном Бориса Леонидовича - как-то пытались найти общие корни. К сожалению, не нашли. Так что, увы…
ДОСЬЕ «КП»
Борис Пастернак родился в Минске. Учился в БГУ на физическом факультете, закончил факультет журналистики БГУ. Работал в газете «Знамя юности», был заместителем главного редактора всесоюзного журнала «Парус». Возглавлял Минско-московский издательский дом «Полифакт». С 2005 года - главный редактор издательства «Время».

Светлана Алексиевич: Сталинские лагеря люди выдержали с большим достоинством, чем испытание долларом

Самой заметной фигурой на Шестнадцатой книжной ярмарке «Книги Беларуси», которая проходила в Минске и завершилась в воскресенье, 15 февраля, стала белорусская писательница Светлана Алексиевич, приглашенная на выставку российским издательством «Время». Каждый день к Светлане Александровне выстраивались очереди поклонников, купившие первые четыре тома ее собрания сочинений.
О НОВОЙ КНИГЕ
- Я сейчас пишу новую книгу «Время сэконд-хэнд. Конец красного человека». Эта книга о той жизни, которую мы прожили за последние 20 лет нашей жизни. Для меня лично это были сложные годы. Думаю, каждый из нас этот путь прошел в одиночестве, потому что никогда еще не было возврата от социализма к капитализму. Лично я была к этому не готова, и каждый из нас не был готов. Хотя в Беларуси этот путь несколько заторможен, у нас существует такой авторитарный социализм. В России эти процессы происходят намного откровеннее, наглее и жестче. Тогда, в 90-е годы, мы были наивными людьми. Мы думали, что главное - чтобы рухнуло то, что нас стесняло, давило, заставляло жить в очень плоском черно-белом мире, и дальше будет очень новая прекрасная жизнь. Все оказалось жестче, страшнее. Где мы сейчас и что с нами произошло? Ни литература, ни власть, ни общество ответа не имеют. Мы не проговариваем свою историю, и в этом наша беда. Поэтому и дальше мы не можем пойти, потому что не знаем, что позади.
А такой разговор нужен. Мы оказались не готовы к материальному искушению, совершенно новому для нас, совершенно нас смявшему, поставившему под вопрос многие наши ценности, нашу культуру. Мне иногда казалось, что сталинские лагеря люди выдержали с большим достоинством, чем испытание долларом. Это желание нормальной человеческой жизни на какое-то время затмило все. И об этом моя новая книга…
О НАШЕМ БУДУЩЕМ
Я из тех людей, которые уже разочаровались в баррикадах. Я видела, как это происходило в Париже. Это все равно путь в никуда. Сейчас я живу в Берлине. Что я вижу из окна? Утром немцы с пакетами подходят к мусорным ящикам и начинают… строить свое государство. Как? Стоит пять контейнеров, в один нужно сложить пластиковые бутылки, в другой - стеклянные, в третий - живую органику и так далее. Если на работе их кто-то ущемляет, они самоорганизуются - два человека, три, тысяча - и отстаивают свои права. Власть будет такой, какими будем мы. И брать ее нужно гражданским путем.
У меня есть маленькая дача и сосед Петр Сильвестрович. Я могу объехать весь мир, а Петр Сильвестрович мне скажет: «А нам весь мир не указ. Вот мне принесли пенсию, и мне добра». Вот как пробиться к сознанию этого человека? Да, ему добра - шкварка и чарка, а его внуку - не дай Бог, если через 50 лет будет та же шкварка и чарка. Нам каждому нужно чувство ответственности. И все мои книги об этом. Я больше 30 лет веду хронику красной цивилизации. Мы все еще оттуда, из советского времени. Нам еще предстоит проделать этот путь.
О СОБРАНИИ СОЧИНЕНИЙ
В него вошли четыре книги: «У войны не женское лицо» - женщины на войне, «Последние свидетели» - война глазами детей, в ней я хотела снять традиционное восхищение войной, что именно так можно решить все проблемы, «Чернобыльская молитва» и «Цинковые мальчики» - о войне в Афганистане, когда у нас самих все трещало, а мы заставили своих мальчиков стать убийцами и делать мировую революцию на конце света. Я там была и помню, как крестьянам нарезали землю. Полковник меряет деревянным шагомером и говорит старику: «Это тебе земля». И мне переводят, что говорит крестьянин: «А ты что, Аллах, чтобы дать мне этот кусок земли?»
О КРИЗИСЕ
В Беларуси у меня сейчас не издается ничего. Но я надеюсь на кризис - то, что не сделала оппозиция, сделает он. Кризис возвращает нас на землю и говорит, что выживать надо каждому дома. Мы понимаем, что этот якобы праздник, который получился из ничего, на самом деле не состоялся. Быть человеком и устроить человеческую жизнь - адская работа.
О БУДУЩИХ КНИГАХ
Я все книги пишу не меньше 10 лет. Когда я допишу «Конец красного человека», в планах у меня еще две книги. «Чудный олень вечной охоты» - о любви: 50 мужских историй о любви и 50 женских. А седьмая книга - об уходе, о старости.
Почему книги о любви и о старости? Потому что человеческая жизнь вертится вокруг двух вещей - любви и смерти. Другого ничего нет. За годы жизни в Европе я поняла те вещи, которых мы не умеем. Идут по улице старые люди 70 - 80 лет, идут за руки. У нас такое можно увидеть? Как же надо красиво, дружески прожить жизнь, чтобы это сохранить? Хотя они живут там в очень жестком ритме, все время кто-то дышит в затылок. Мы живем чуть мягче. Но у них присутствует понимание счастья жизни, что есть твоя единственная жизнь, которую нужно радостно прожить. Зацепиться надо за семью, детей, внуков. Европейцы это умеют. Может приезжать хоть Кондолиза Райс, а он помнит, что сегодня обещал встретиться с сыном. Потому что этот малый круг - самый важный в жизни. В старости мы все одиноки. Но попутчиков нужно сохранять как можно дольше. Я видела перед концом жизни маршала Жукова. Ко мне из палаты вышел неухоженный старый человек, потому что когда-то во время войны он ушел к молодой женщине, она умерла, а семья ему не простила.
ОБ УВОЛЬНЕНИИ ЕЛИЗАРЬЕВА
Это человек мировой известности. По большому счету, людей, которые представляют Беларусь в мире, - полтора человека. Вдруг какой-то чиновник говорит: эпоха Елизарьева кончилась. Я была потрясена. Мы выброшены в огромный мир конкуренции. И взять с ходу этот уровень очень трудно. А Елизарьев ездил с труппой по всему миру. Мы и так как нация опоздали, мы решаем проблемы девятнадцатого века. Образование и искусство должны быть на первом месте.
Но самое удивительное, что все молчат. Я не друг этой власти, но она такая, какой мы ей позволяем быть.