Пишет Борис Натанович Пастернак, генеральный директор издательства "Время": Воспоминания известных артистов (записанные к тому же не ими самими) обычно пользуются успехом, хотя чаще всего они довольно однообразны. Поэтому, получив от Надежды Сикорской (спасибо, Наталья Иванова) рукопись воспоминаний ее деда, солиста Большого театра Соломона Хромченко, я слегка опасался штампов («А как меня принимали в Париже!»), но опасался я зря. Во-первых, Надежда вполне справилась с проблемой авторства — с первых же страниц слышишь не ее голос, а голос ее деда. Во-вторых, содержание — но, раз уж я написал «голос деда» — о содержании ниже. Пока скажу, что это был за голос.
«Он обладал самым красивым по тембру голосом в Большом театре. Он был способен в актерском отношении и отлично сложен. На сцене это был, как говорят в театре, «фрачный герой» — это слова Анатолия Орфенова, заведующего оперной труппой Большого театра. Нужно добавить, что в те же годы в Большом пели Козловский и Лемешев, и такая оценка коллеги их не задевала.
Я написал Надежде письмо с отзывом на рукопись, и сейчас просто повторю его — но уже держа в руках вышедшую книгу. Мнение мое не изменилось.
«Думаю, историки музыки и театра будут Вам признательны за удивительные подробности и документы. История спектаклей, методы преподавания и подготовки певцов, взаимоотношения артистов и власти — все это прекрасно выписано и вызывает полное доверие в профессиональном отношении (по крайней мере, у меня, совсем не профессионала). История создания Гимна СССР — по сути, отдельный документальный очерк. И не он один — и "Бабий Яр", и запись последних дисков с еврейскими песнями — отличные мемуары, которые будут потом, я думаю, активно цитироваться.
Что касается уязвимостей. По сути, Вы написали в пересказе от первого лица "краткий курс" истории страны, во многом не совпадающий с сегодняшней трактовкой событий — а она в очередной раз меняется на глазах. Мало того, что меняется — авторы новых трактовок и их последователи опять весьма агрессивны. Редактору книги придется принимать это во внимание.
И, конечно, это еще и "краткий курс" советского (в том числе государственного) антисемитизма. С этим, увы, назревает та же проблема».
Упомянутую главу «Гимн Советского Союза» я бы поместил тут целиком, жаль формат не позволяет. Особую ценность этому тексту придает то, что Соломон Хромченко, во-первых, сам был в центре событий; во-вторых, выслушивал других участников процесса; и в-третьих, делал записи и собирал архив. Ну, и интересно, конечно, узнать, чем были заполнены многие дни и ночи политического руководства страны осенью 1943 года. Ограничусь несколькими цитатами, остальное прочтете в книге.
Речь, как понимаете, идет об утверждении стихов и музыки для нового гимна СССР — взамен упраздненного в 1943 году «Интернационала».
«На конец августа, то есть на момент нашего возвращения в Москву, было обсуждено 87 вариантов текста гимна, представленных пятьюдесятью поэтами. Семен Кирсанов, например, представил одиннадцать версий, Лебедев-Кумач – пять, Сергей Михалков – четыре. Несмотря на ряд отдельных удачных строк и даже строф (по мнению дуэта Ворошилов-Щербаков) ни один не мог быть принят и передан для работы композиторам. Ситуация грозила перейти в ЧП, и мы с ужасом представляли себе, как сопредседатели комиссии докладывали о положении дел Сталину и что выслушивали в ответ. Представляли и радовались в душе, что нас эта чаша миновала. Как бы не так!»
«Гимн обычно поют хором, но для окончательного решения правительственной комиссии поступила просьба выделить дуэт. Администрация театра поручает это ответственнейшее задание Алексею Петровичу Иванову и Соломону Марковичу Хромченко. Они в Куйбышеве отлично спелись!».
«Работа над этим «заданием партии» — а только так называл поручение комендант Рыбин — была и ответственной, и увлекательной, и, конечно, слегка пугающей, ведь в прослушиваниях принимали участие и Молотов, и Маленков, и «сам». Чаще всего мы занимались в нашем чудесном Бетховенском зале… Члены комиссии относились к своим обязанностям с не меньшей серьезностью, чем мы. Приходя в Бетховенский зал, они то и дело «меняли дислокации», как говорил Ворошилов, то есть пересаживались с места на место, а то и вовсе вставали за колоннами, усердно создавая видимость «проникновения», хотя в музыке никто из них не понимал ровным счетом ничего. Зато партийно-конъюнктурным чутьем они обладали отменным. Дважды мы с Алешей представали пред очи «Самого», для чего нас отвозили на Ближнюю дачу».
«Вы только представьте себе, товарищи, что при своей огромной занятости товарищ Сталин лично изучил все тексты и передал через товарища Ворошилова свои пожелания по замене нескольких слов и выражений, — с придыханием рассказывал нам комендант Рыбин. А уже от Михалкова мы узнали потом, о каких именно словах и выражениях шла речь. Слова «союз благородный» было предложено заменить на «союз нерушимый», слова «Нам Ленин в грядущее путь озарил» на «И Ленин великий нам путь озарил», а слова «Нас вырастил Сталин — избранник народа» на «Нас вырастил Сталин — на верность народу».
«Но если для поэтов самое страшное осталось, как они думали, позади, то для композиторов оно только начиналось. Поскольку возить хор и оркестр в Кремль было все-таки проблематично, то горы шли к Магомедам, то есть в театр, где мы все в те дни стремились за надобностью и без надобности слоняться, чтобы не пропустить чего-то интересного, и вели подсчеты, в которые теперь мне самому, при всем этом присутствовавшему, трудно поверить. Согласно сохранившимся записям, в период с 16 октября по 11 ноября 1943 года Ворошилов и Щербаков вместе с Храпченко прослушали в Бетховенском зале Большого театра 153 варианта музыки, написанной 144 композиторами на утвержденный 25 сентября 1943 года текст Михалкова и Эль Регистана.
16 октября 13 композиторов – 14 вариантов
22 октября 20 композиторов – 21 вариант
25 октября 26 композиторов – 27 вариантов
28 октября 25 композиторов – 27 вариантов
2 ноября 22 композитора – 26 вариантов
8 ноября 36 композиторов – 36 вариантов
11 ноября 2 композитора – 2 варианта.
Кроме того, 29 композиторов из тех сорока, которые писали ранее музыку на тексты других поэтов, приняли участие и в создании музыки на текст С. Михалкова и Эль-Регистана. Всего, таким образом, было прослушано 208 вариантов музыки нового гимна, сочиненных 155 композиторами».
«Разумеется, всем было интересно, сколько заплатили участникам и победителям конкурса. Хорошо зная свой народ, руководство огласило эту информацию в газете «Правда» уже 5 января. Совет Народных комиссаров решил выдать авторам текста и музыки, то есть Михалкову, Эль-Регистану и А.В. Александрову, денежное вознаграждение в размере 100 тысяч рублей; композиторам, принявшим участие в работе по написанию музыки Гимна, по четыре тысячи рублей за каждый вариант; композиторам, музыка которых была отобрана для прослушивания в хоровом и оркестровом исполнениях, по восемь тысяч рублей за каждый вариант; поэтам, принявшим участие в работе по написанию текста Гимна, по четыре тысячи рублей каждому, а тем из них, кто написал несколько вариантов текста гимна, за каждый новый вариант, который композиторами был положен на музыку, выплачивалось дополнительное вознаграждение в размере четырех тысяч рублей. Всем участникам конкурса в целом объявлялась благодарность».
На переплете книги — портрет Соломона Хромченко. В сочетании с названием — почти иллюстрация к смешной песне «Когда поднялося еврейское казачество». Но нет, это Соломон Маркович в «Демоне» Рубинштейна, в образе князя Синодала, тоже, правда, не сильно русского.
Вообще, еврейская тема в книге, что называется, хорошо раскрыта. Вот момент, важный для понимания характера героя. Его приняли в Большой. Практически первая встреча с неким невнятным представителем руководства.
— Редькин, — представился он, привстав, пожав мне руку и жестом пригласив сесть на стоявший перед столом стул.
—Хромченко, — ответил я, садясь.
— Иван Петрович, — продолжил он.
— Соломон Маркович, — ответствовал я.
— Вот именно, — согласился он. — Товарищ Хромченко С. М., не задумывались ли вы над тем, чтобы поменять имя? Ну что Вы так удивляетесь, ведь не вчера родились! Биография Ваша не вызывает вопросов, фамилия у вас хорошая, нормальная украинская фамилия, к ней вопросов нет. Даже «Марковича» еще можно оставить, хотя лучше бы поменять на «Михайловича», но Соломон-то уж никак не клеится! Будем менять на Семёна Михайловича или будем себе карьеру портить, не успев начать?
Я ответил:
— Иван Петрович, я тронут вашей большевистской заботой о моей карьере, но имя Соломон передается в нашей семье из поколения в поколение, да и сын мой уже записан Соломоновичем, так что я, пожалуй, буду это имя донашивать. Уж не обессудьте.
Товарищ Редькин молчал, внимательно и даже, как мне показалось, с интересом меня разглядывая.
— Дело хозяйское, — только и сказал он наконец. — Но и вы не обессудьте. Будете единственным Соломоном в Большом театре. Можете идти.
Об авторе
Надежда Сикорская родилась и выросла в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ, где позже защитила кандидатскую диссертацию. С 1989 года живет в Европе — сначала в Париже, теперь в Женеве. В 2007 году основала первое в Швейцарии ежедневное русскоязычное издание NashaGazeta.ch, которым руководит по сей день.

 
Надежда Сикорская. «Русский тенор Соломон», М., «Время». 2025.