Когда в течение многих лет ежедневно делишь с кем-то свою жизнь, то думаешь, что об этом человеке тебе известно все, а потому без дополнительных вопросов можно обойтись. Так думала и я, прожив двадцать один год в одной квартире с моим дедушкой, очень популярным в 1930-е – 1950-е годы тенором Большого театра Соломоном Хромченко (1907-2002). Жили мы в кооперативном доме Большого театра на улице Горького, в Москве. Среди наших соседей были пианист Эмиль Гилельс и тенор Сергей Лемешев, балерины Майя Плисецкая, Марина Семенова и Суламифь Мессерер, арфистка Вера Дулова, дирижеры Александр Гаук, Василий Небольсин, Кирилл Кондрашин, Александр Мелик-Пашаев и многие другие советские музыканты мирового уровня. Я застала их уже в зрелом возрасте, но благодаря им гениальность с детства стала для меня делом обычным, а профессиональный перфекционизм на всю жизнь остался нормой.

Мы с дедом очень дружили. С раннего моего детства он всюду брал меня с собой, и мне посчастливилось еще застать, узнать и увидеть на сцене Аркадия Райкина, Леонида Утесова, Марка Прудкина, поговорить с Юрием Левитаном, побывать на 80-летии Ивана Козловского и 90-летии Марка Рейзена, отмечавшихся в Большом театре, и на многих других событиях, которые сегодня можно назвать историческими.

Мой дед прожил долгую жизнь, которая была неразрывно связана с музыкой. Главной своей целью он до последнего дня считал «быть на уровне Большого театра», где прослужил с 1934 по 1956 годы, то есть в золотой период с артистической точки зрения и сложнейший – со всех остальных. После этого он больше двадцати лет преподавал в Институте имени Гнесиных, в итоге став профессором. В начале 1990-х годов мы разъехались: я отправилась работать в ЮНЕСКО в Париж, а дед, в свои 85 лет, неожиданно для самого себя – в Израиль, где ему немедленно предложили профессорскую должность в Иерусалимской академии музыки. Однако умирать он вернулся в Москву.

После его смерти я обнаружила в его письменном столе две одинаковые папки «К докладу», явно специально оставленные им на виду. Одна – пухлая, разбухшая, вторая тоненькая. Развязав тесемку на пухлой, нашла сложенные по годам программки спектаклей с участием деда, открытия ЦДРИ в 1938 году, концерта в Кремле в мае 1945-го, газетные вырезки, документы и фотографии, рецензии на все его выступления, методические работы, написанные за годы преподавания… Во второй же оказалась одна-единственная газетная вырезка: статья в газете «Советский артист» за февраль 1948 года за подписью деда. Я бы не обратила на нее особого внимания, если бы не прицепленная скрепкой бумажка, на которой его рукой было написано: «Надюля! Прошу тебя разобраться, понять и не судить строго».

Для того, чтобы начать разбираться, мне потребовалось больше двадцати лет – надо было самой повзрослеть, что-то пережить и многое понять. А когда начала, то поняла, что передо мной – интереснейший архивный материал, оставленный мне человеком, вместе с Большим театром прожившим такой сложной век российской истории, ведь на сцене этого самого красивого театра в мире и «через него» в СССР проходило все самое важное.

На мой взгляд, эти материалы, а также все то, что мне удалось найти в архивах Большого театра и других документальных источниках, в воспоминаниях ровесников деда, в рассказах их детей и внуков, представляет интерес для широкой аудитории – для всех тех, кто хочет больше узнать об истории СССР и его музыкальной культуры, а также для профессиональных вокалистов, поскольку методические работы деда, посвященные его работе над ведущими партиями тенорового репертуара, представляют собой уникальное учебное пособие.

Романтизированная биография Соломона Хромченко, названного в опубликованном в российских газетах некрологе «патриархом русской музыкальной культуры», написана от первого лица. Читатель проживает с рассказчиком его жизнь, начавшуюся в маленьком украинском местечке и приведшую на сцену Большого театра. Он знакомится с его педагогами – профессорами немецкого происхождения М. М. Энгель-Кроном в Киеве и К. Н. Дорлиак в Москве; открывает для себя Москву начала 1930-х; участвует в Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей в 1933-м; проходит прослушивание в Большой театр в 1934-м; год за годом осваивает, в окружении выдающихся коллег, весь репертуар лирического тенора – об уровне данных Соломона Хромченко свидетельствует строка на его странице на сайте Большого театра: «Он обладал самым красивым по тембру голосом в Большом театре».

Вместе с рассказчиком читатель переживает страшные тридцатые годы; наблюдает за гонениями на Шостаковича и других композиторов; присутствует на репетициях «Лоэнгрина» в постановке Сергея Эйзенштейна 1940 года, о которой сейчас практически никто не знает; застает начало войны в Москве и сопровождает Большой театр в эвакуацию в Куйбышев; дает концерты на фронте в составе артистической бригады; присутствует на первом исполнении Седьмой симфонии Шостаковича в 1942 году; вместе с баритоном Алексеем Ивановым участвует в 1943-м в прослушиваниях всех 208 вариантов нового гимна СССР правительственной комиссией во главе с Ворошиловым и самим Сталиным; участвует в первом послевоенном торжественном приеме и концерте в Кремле 24 мая 1945 года; становится свидетелем приезда в Москву первого посла Израиля Голды Меир и страшного «дела врачей»; ХХ съезда КПСС и последовавших за ним событий; присутствует на спектакле «Борис Годунов» 5 марта 1953 года; становится одним из первых слушателей цикла Дмитрия Шостаковича «Из еврейской народной поэзии» и его Тринадцатой симфонии. И так вплоть до 1992 года.

На примере личного опыта главного героя поднимаются вопросы места культуры в тоталитарном обществе, отношений между артистами и властью, государственного и бытового антисемитизма и, главное, искусства выживать в драматических обстоятельствах, сохраняя свое человеческое достоинство.

В коротком эпилоге я рассказываю о последних годах жизни деда: объясняю причины его отъезда в Израиль и возвращения в Москву, описываю, как отмечалось его 90-летие в Иерусалиме и в Москве, и его последнее публичное выступление – у меня на свадьбе, где, в возрасте 92 лет, он так легко взял верхнее «си». Так прошел его век, век Соломона.

Повествование проиллюстрировано архивными фотографиями и редкими документами, а QR-коды позволят читателю легко переходить на этот сайт памяти Соломона Хромченко и слушать его прекрасный голос.